Ателье [СИ]

— Сейчас — конечно. Иначе ничего не добьюсь. Но я тебя люблю, Дани. Дай.

Данила смотрел на ее протянутую руку, на застывшее лицо и неподвижные глаза. Хочешь другую? — шелестнуло в голове, — тихую, послушную? Табити-Апи, женщина, соединяющая небо и землю… не может быть простой.

Он медленно полез в карман за телефоном. Чуть-чуть не успел.

— Миша, — крикнула Даша, и голос ее метнулся посреди голых стекол, — Миша, набери Александра, того, что дрался, и дай мне трубку.

— Да забирай, — буркнул Данила и, сунув ей мобильник, ушел, хлопнув дверью.

Даша схватила теплый от его руки телефон.

— Алло, Саша? Добрый день, Саша. Помощь нужна. Хорошо дела. Спасибо. Не ты нужен. Ой. Не совсем ты. Машина нужна, Саша, срочно! Вертушинка, километров сорок от Москвы. Привезти человека и кучу вещей. Пожалуйста!

Морщась от нетерпения, слушала неторопливый многословный ответ, и вдруг, что-то о Саше сообразив, перебила:

— У нас тут сплошной адреналин. Чем закончится, не знаю, может, в кутузку всех посадят. Едешь? Угу. Ждем.

Глава 21. Перед битвой В которой спешная репетиция сменяется скоростным выездом, а народу вокруг события все прибавляется

Музыка всплескивала саксофоном, бархатный голос певицы поднимался к ярким лампам на потолке, и, будто обжегшись, отлетал к черным плоскостям огромных окон. Отдавая холодному стеклу тепло, становился тише и вдруг, почти смолкнув, снова набирал силу…

— Стоп! — раздавался Мишин недовольный крик, и музыка исчезала под кнопкой, задавленная костлявым пальцем.

— Не туда!

Миша подбегал, хватая за руку новоиспеченную манекенщицу, семенил вокруг, как танцор, часто перебирая черными туфлями, и, крутя растерянную девушку, приговаривал:

— Шаг, шаг и еще шаг. По-во-рот. И ты уже спиной, и-и-и пошла обратно, пошла шаг-шаг-шаг. Поняла?

Та кивала, хлопая глазами. Миша снова убегал в угол, тыкал пальцем в кнопку, воскрешая музыку.

— Не смотри вниз! Вперед смотри!

— Там же нарисовано, на полу. Я не вижу, если вперед… — семеня кожаными подошвами сандалий, возражала девочка.

— А ты слушай музыку. И считай. Раз-раз-раз и-и… поворот. Шаг-шаг-шаг — пошла обратно.

Провожая строгим взглядом девочку, которая, с неописуемым облегчением на лице добиралась, наконец, до черты, обозначающей кулисы, торопил криком:

— Зашла за штору, сразу скидывай! Быстрее ногами перебирай. А ты чего топчешься? Давай, пошла!

И вторая красавица, взнузданная в кожаные соблазнительные доспехи, перекосив от напряжения лицо, ступала одеревенелыми ногами, стараясь попадать в такт Мишиному счету. А первая, зайдя за черту, хватала себя за шнурки, пряжки и пуговицы, бежала к стене, путаясь в подоле. Вокруг приплясывали Даша и Алена, на ходу помогая раздеться. Настя, тоже танцуя от нетерпения, ловила посиневшую модельку в распахнутое на руках следующее платье, уже из Галкиной коллекции, и оттаскивала подальше, вертя и осматривая, дергая за рукава и плечи:

— Встаешь и ждешь. Ну, там увидишь, где встать…

— Не увижу! — боялась девочка.

— Поставим. Не трусь. И, как музыка сменится, пойдешь второй раз. Снова первая, — наставляла Настя.

Девочка выдернула руку из ее пальцев и прислонилась к стене. Губы ее кривились.

— Я не смогу. Упаду. И… и… не смогу я! — всхлипнула и поднесла к накрашенным глазам рукав. Настя, ахнув, вцепилась ей в запястье:

— Замажешь!

— Ы-ы-ы-ы, — дева послушно опустила руки, и зарыдала в голос, глядя перед собой.

Музыка прыгнула и стихла. В тишине рыдания стали еще громче. Миша, держа палец на кнопке, с досадой огляделся.

— Томилина! — голос завуча грянул медными литаврами. Дарина Васильевна встала со стула и подошла к рыдающей подопечной.

— Таня! Ты меня слышишь? Все вы горазды глазки красить, о сладкой жизни мечтать! Думали, тут все просто? — обвела замусоренный зал жестом, достойным Наполеона, — вот так выглядит сладкая жизнь, вот ее трудовая изнанка! И ты обязана быть… стать…

— Ы-ы-ы, — безнадежно отозвалась мечтающая о сладкой жизни Томилина. Слезы оставляли на щеках черные полосы. Миша закатил глаза. Завуч, поднимаясь на цыпочки, прижала ее лицом к своему пуховому свитеру.

— Танечка. Ты же все экзамены сдала на отлично. А тут? Тьфу, одни бездельники будут смотреть. Просто покажи всем, какое платье. Прекрасное! Прекрасное?

Танечка покивала, оставляя на светлом свитере черные пятна. И шмыгнув, выпрямилась. Сказала сипло:

— Я попробую.

— Может, другая пойдет первой? — вопросил Миша, оглядывая тройку девочек. Те, как по команде, отрицательно затрясли головами. Даша, наклоняясь к нему, предложила тихонько, косясь на Дарину:

— Может, твоего самогону им оставить? Махнут по рюмке и…

— Угу. Повалятся в первый ряд. А нас в каталажку за растление несовершеннолетних.

Даша выпрямилась и подошла к Тане Томилиной, протянула ей бумажную салфетку.

— Все получится. А хочешь, с тобой выйду.

— Как это?

— Возьму за руку и проведу. Делов-то, — Даша независимо пожала плечами и сделала скучающее лицо.

— А ты умеешь, что ли? — уныло спросила девочка.