Ателье [СИ]

Она вывернула трикотажное платье и отправилась к алениному утюгу. Тот шипел и плевался паром. Тоже работал.

— Ой, кукольное! — сказала Алена за спиной.

Даша посмотрела на расстеленное короткое платьице, прозрачное, с широкой пышной юбкой и рукавами-фонариками.

Алена приподняла полы рабочего халатика, показывая худые ножки в черных плотных колготах:

— У меня кукла любимая, точь в таком была, коротюсеньком. Я мечтала, чтоб у меня было такое же.

— Вот и сшей себе такое. Умеешь ведь, — предложила Даша.

— Пф. Я из кукол выросла. Теперь хочу, чтоб как у Валентино. Декольте, узкая юбка длинная, сплошной соблазн, — Алена повела плечиком и закусила губу, глядя со значением.

Волосы и ресницы у нее были беленькие, жидкие, губы тонкие, по треугольному лицу — бесцветные конопушки, которые Даше все время хотелось подновить рыжим фломастером. Но кто же не хочет быть самой соблазнительной. И Даша хотела. Осторожно касаясь утюгом прозрачного нейлона, прижимая линейкой распаренные швы, чтоб улеглись, она с грустью подумала о своем платье, что так и не сшилось.

Из раскроечной выглянула Настя, встала в привычной позе у двери, сунув обе руки в карман передника:

— А у меня кукла любимая была, в красном бархатном платье. Я когда гуляла, хвасталась девчонкам, что моя кукла писает лимонадом. Все завидовали!

— Ишь, воображение у тебя какое, — тоже позавидовала Даша, — а испытания проводить не просили?

Настя фыркнула:

— Не. Я сказала, куклу привезли из Франции, и писает она только дома.

— А моя кукла — ела! — ревниво сообщила Алена.

— Ну и что? Вон кругом они продаются, — Настя махнула полной рукой с толстым колечком.

— Не понимаешь… Она ела, потому что я ей во рту сделала дырку. И совала туда картошку и конфеты. Но потом всю голову забила, да и конфеты плохо входили. Тогда я ей разрезала ножницами рот, как у Буратино, — Алена бросила подол халатика и приложила пальцы к уголкам рта, — и опа — верхняя часть башки откидывается! А потом вообще открутила голову и складывала все прямо в живот.

— Ы-ы-ы… — сказала Настя, сползая по косяку.

— Да, Насть, — засмеялась Даша, — твоя писающая кукла отдыхает. Алена и дальше что?

— Что-что. Когда завонялась, мама по запаху определила — что-то не так. И забрали ее у меня.

— Увезли в санаторий, — предположила Даша. И развеселилась, вспоминая свое:

— Моя любимая кукла старая была совсем. Еще, наверное, мамина. Пластмассовая, без выкрутасов. Но личико очень милое, я ее за личико любила сильно. А вот с прической проблемы. В один прекрасный день все волосы у нее отвалились. Они на каком-то клею держались. И хлоп — голова гладкая, как коленка. Мама велела своему младшему брату, моему дядьке, значит, чтоб помог. Витька взял суперклей. И все волосы приклеил обратно.

— Какой молодец.

— Да уж. Он на дискотеку торопился, быстренько выложил патлы спиралью на башке, так и приклеил. Получилась моя Квета с головой, как мохнатая улитка. Я потом его ругала. И Кветой била по спине.

— И-и-и… — сменила Настя тональность.

— А он ржал, как конь. Потом снял с Кветы платье, поставил на стол и стал ее рисовать в альбоме. Потому что в учебнике было написано «почаще рисуйте обнаженную натуру». Квета давно сломалась. А картинка все еще у меня валяется где-то. Ох, я его ненавидела, целых полтора дня!

Насмеявшись, Настя прислушалась и шикнула: за стенкой орала консьержка. Даша и Алена заторопились по местам.

— Ну, — Галка влетела, расстегивая пальто, сунула на подоконник неровный пакет с торчащими хвостиками гирлянд, — языками треплете?

— Ага, — запищала Алена, — мы вспоминали, смешно так, про кукол.

— Насчет кукол не знаю, а игрушек у нас — горой. Миша, развесишь гирлянды!

Миша закивал, вылезая из узкого пальто.

Шаря в другом пакете, Галка обратилась к Даше:

— И тебе игрушечек… твой любимый Ефросиний рвался на прием. С женой. Тортом размахивали. Торт мы с Мишкой отобрали, а их я отправила домой. Сказала, некогда нам рассиживаться с чаями. Так что тебе заочный заказ, дорогая. Костюмы Деда Мороза и Снегурки. Как ты писала «Е.П. для сексуальных игрищ»?

Даша прижала к себе вешалку с теплым от утюга платьицем.

— Галь, когда же я успею? Четыре дня до праздника! А вон сколько всего!

— Не трусь. Им всего-то надо — борода и кокошник. Сказано же — игрища, — заботливо разглаживая на вешалке пальто, успокоила ее Галка, — дома будут справлять, интимно, похвалились уже.

— Бороду — Ефросинию? — уточнила Даша.

Галка посмотрела с укоризной. Доставая из сумки пакетик с кошачьим кормом, надорвала и вывалила в блюдце на полу:

— Из атласных ленточек сделаешь. И попышнее-попышнее.

— Амуррр, — прокомментировал Патрисий, припадая к мясным кусочкам в желе.

Через пару часов Даша бегала посреди свисающих дождиков и снежинок, уворачиваясь от Галки и Миши. Трясла пышной атласной бородой, придерживая съезжающий на лоб огромный кокошник из голубой парчи, расшитый серебряной тесьмой.

И, юркнув в холл, с размаху открыла дверь, в которую кто-то пиликал, видимо давно, но за шумом и смехом они не услышали.