Atem. Том 1

Я обошёл башню дважды. Решил даже подняться, посмотреть на город сверху, быть может, разглядел бы где-то среди всего этого праздничного убранства малиновую шинель. Но очередь была слишком длинной, и я снова спустился к набережной, пошагав в сторону Нотр-Дам, намереваясь перекусить в каком-нибудь кафе, потому как голова стала кружиться. Но по пути наткнулся на уличный фургончик с фаст-фудом. От него исходил такой вкусный запах, что пройти мимо было просто невозможно. И пока я хрустел своим сэндвичем с маринованными огурцами, потягивая обжигающе горячий чай с лимоном, со мной заговорил тутошний торговец, уговаривающий купить его книги, которые в отличие от книжек остальных продавцов были разложены прямо на тротуаре, а не находились в специальных металлических боксах.

— Я не говорю по-французски, — пережёвывая овощи, пробубнил я, не имея ни малейшего желания торговаться с ним.

— Приятного аппетита, — ответил мужчина на превосходном немецком, а потом достал две книги из-под прозрачного целлофана, которым от снега был прикрыт его товар. Очевидно, мой план обречён на крах.

— Спасибо, но книги меня не интересуют, — сказал я, шагнув от него ближе к ограждению набережной.

— А у меня хорошие книги, — продолжил он настаивать на своём.

— Вот как? — впервые за долгое время заставил он меня улыбнуться.

— Я сам писатель. Знаю, о чём толкую.

— И о чём пишите? — спросил тогда я и поставил стаканчик на скамейку, ожидая, когда чай хоть немного остынет.

— Обо всём: о грязи и людях.

Так мы проговорили с ним о жизни целый час. Он рассказывал о себе, я — о себе. Он писал стихи, я — песни. В этом было что-то общее.

— А романы не сочиняете? — поинтересовался я.

— Нет, — рассмеялся он, поправив съехавшую старую шапку. — Не люблю сочинять. Или не умею. Интересней тех историй, что придумывает жизнь, ещё никто не написал. Я просто пересказываю жизни людей, с которыми когда-то сводила меня судьба. Пересказываю, но не сочиняю.

— Всё же добавляя что-то своё.

— Не без того. Погода… — запнулся он, и поправил целлофан, слетевший с книг от ветра. — Погода — это единственное, чем я могу управлять в своих рассказах.

— А что у вас там за книги? — вдруг стало мне и впрямь любопытно, и я согнулся над его «коллекцией», рассматривая обложки.

— Всякие. Есть поэзия, есть проза. На разных языках. Хотите польский?

— Нет, — засмеялся я. — Не привык читать книги, не понимая, что в них написано.

— Они с переводом.

— Это как? — Снова одолел меня кашель, и я, извинившись, отошёл за очередным стаканом горячего чая.

А когда вернулся, мужчина достал какую-то книжку и, раскрыв её, показал мне текст. Над непонятными буквами сверху синей ручкой был написан английский перевод, а на следующей странице — карандашом французский. В другой книге, австрийского поэта, над строками стихов был и вовсе нацарапан арабский язык!

Как оказалась, его «исписанные» книжки стоили недёшево. А чтобы ты мог купить одну такую книгу, должен был предоставить свои услуги «свободного переводчика». Но перевести нужно было всего лишь абзац или четверостишие. Многие туристы делали это на «добрых началах», то есть бесплатно.

— Все хотят оставить частичку себя в Париже, — объяснил мужчина.

Я не хотел. Я хотел как раз таки увезти её от сюда.

— И так переведена каждая книга? От корки до корки? — удивился я, опять раскашлявшись.

— Нет, — сознался он.

— Так значит, я всё же не пойму о чём там будет речь?

— Нет, — рассмеялся он. — Но ведь это никому и не надо. Все покупают их только ради этих нескольких строк, находя там какой-то особый символизм.

И тут я вспомнил о законе логики, о вещах, между которыми по факту нет ничего общего, и лишь наше восприятие умудряется их связать «нитями случайного совпадения». Мы разговорились о де Моргане. Затем подошли две дамы под одним красным зонтиком, купили французскую поэзию. Выбирали они её так долго, что я успел перевести из другого сборника — немецкой поэзии — маленький стишок Готфрида Бенна, под весьма ироничным названием «Розы». Мне даже захотелось незаметно вырвать эту страничку на память, но я вовремя одумался. От такой памяти я предпочту отказаться.

— Вы здесь на праздники? — запихивая деньги в нагрудный карман, посмотрел на меня мужчина.

И мы проговорили ещё с получаса о том, почему я приехал в Париж.

— Интересно, — заключил он, дослушав мой рассказ. — Интересно было бы написать, — и тут же добавил. — Я передам ей, что вы её ищите.

— Передадите что? Кому? — Сердце пронзила острая боль. В такие совпадения, я точно не верю.

— Если увижу девушку в малиновой шинели по имени Дэниэль. Купите у меня книгу, и я позволю вам написать ей в одной из других. А я передам. Ну, если увижу, — повторил он.

— Я заплачу за подписанную книгу, а вы оставьте себе. — Моё сумасшествие обрело такую хроническую форму, что я в самом деле верил в подобный исход. — У вас есть Блок? Он писал про фонарь и аптеку. — Мужчина пожал плечами и протянул какую-то маленькую книжку.

— Русские французы. Может, тоже сойдут.

— Но здесь нет перевода. Всё на французском и русском. — Пролистал я страницы.