Athanasy: История болезни

– Я… Меня сбросили сюда те, кто живёт наверху. За то, что попытался делать то, что правильно. Попытался защитить тех, кто мне дорог.

Лицо Петера исказилось, словно от боли. Он погрузился в мрачное молчание.

– Что ж, это мне знакомо, – негромко проговорил он. – Кем ты был наверху?

– Математиком.

– Никакая математика тебе не помогла, правда ведь? Все твои мозги оказались бессильны. Неважно, кем ты был и что умел. Повергнуть можно всех.

Петер вздохнул и на мгновение зажмурился, после чего посмотрел прямо на гостей:

– Ладно. Ты ответил, теперь моя очередь. Я не хочу уходить, потому что здесь моя Ким. Когда-то я потерял её, утратил на много, много лет. Я боялся, о, как же я боялся действовать, искать, бунтовать, бороться… Но здесь, внизу, её наконец удалось найти.

Джоз искоса глянул на Полынь; она понимающе улыбнулась и шагнула к нему поближе.

– Но она не простила меня, – внезапно сказал Петер; его голос на мгновение исказился. – Я знаю, что там, наверху, меня нарекли Великим Предателем. Но предал я только одного человека. Прощение только одного человека мне действительно нужно, и только это прощение я получить не могу. Это и есть мои кандалы и моя вечная кара.

– Мне очень жаль, – смог проговорить Джоз. – Кажется, мы оказались в схожей ситуации…

Лицо Петера принялось вращаться и брызгать слюной, словно пытаясь вырваться из стены.

– Да? Ты говоришь, тебе кажется? Кажется?! Я вижу, что ты тоже нашёл свою Ким. И что же, простила она тебя? Приняла таким, каков ты есть, – предатель, преступник, повергнутый и бессильный?

– Да! – выпалила Полынь и тут же замерла, осознав, что говорит правду. Она положила руку на грудь, словно пытаясь сжать и успокоить рвущееся сердце.

Уродливая голова, растущая из волнующейся плоти, вдруг замерла. Вечно полуприкрытые глаза Петера распахнулись и уставились на Джоза ясным и чистым взглядом:

– Как ты смог её сохранить? Как она смогла тебя простить? Почему у вас получилось то, что не получилось у меня? Почему ты всё ещё к чему-то стремишься? Почему, почему, почему? Отвечай!

Джоз нахмурился и потёр рукой лоб; после чего начал говорить, осторожно подбирая слова:

– Я думаю… Даже когда кажется, что нас окружает только кошмар, а ситуация безнадёжна, когда кажется, что все варианты выбора ужасны, а от нас ничего не зависит… Мы всё равно должны поступать так, как считаем нужным и правильным. Слепое выживание ради выживания не должно руководить нашими действиями.

– Ха! Легко презирать выживание, когда ты бессмертен!

Петер замолчал, задохнувшись от гнева; от его головы по стене расходились круги, как будто эмоции резонировали в плоти. Но внезапно волнение багровой массы успокоилось. Петер уставился в потолок, словно говоря с самим собой:

– Но вы ведь действительно бессмертны, не так ли? Забавно. Такой очевидный итог, но всё же невероятный… Только освобождение от смертности позволяет нам стать людьми полностью и без остатка. Исчезает необходимость в животном, а когда уходит животное, остаётся… Только человек.

Он сбился на едва слышное бормотание, но потом повысил голос:

– …как же будет выглядеть мораль, освобождённая от своей эволюционной основы? Я не знаю! Не имею ни малейшего понятия!

Петер рассмеялся – радостно и громко, и этот свободный, ничем не сдерживаемый смех разнёсся по тоннелям, заглушая щебет Плёнки, заставляя её прислушаться.

– Что ж, Джосайя, – отсмеявшись, сказал он, – этот проклятый эксперимент подошёл к концу. Мы просто дураки, сотни лет прожившие под тенью смерти, больше не имеющей над нами власти. Придумали даже имитацию смерти, словно чёртовы обезьяны, боящиеся отпустить ветку, встать на землю и наконец распрямиться. Зря я так переживал за свою ошибку. То, чем окажется очищенный от смерти человек, – это уже не моя зона ответственности. Чёрт побери, если кого-то интересует моё мнение, то вы выглядите более человечными, чем я!

– Это значит, что ты можешь нас освободить? – осторожно спросила Полынь.

– Освободить?..

– Выпустить наружу.

– Наружу? – повторил Петер, задумавшись. – Очищенный человек хочет наружу? Кто я такой, чтобы этому препятствовать? Теперь я – человек, смерти боящийся, очередное переходное звено эволюции. Хомо, э-э… Хомо морталис? Поставьте меня в витрину. Стоп, так я ошибался и в этом – здесь всё-таки музей, ха-ха!

– Так куда нам идти? – Полынь нетерпеливо завертела головой.

– Ах, технические детали… В окрестностях иногда бродит эта сумасшедшая доктор Рейд. Она нестабильна, но всё ещё понимает приказы. Найдите её и передайте, что Петер Эстергази попросил выпустить вас через аварийный шлюз. А теперь идите, бегите, пока животные под куполом не сожрали вас окончательно!

Голова снова принялась дёргаться и брызгать слюной. Стены содрогнулись во внезапной судороге – словно Плёнка устала терпеть надоедливую болтливую бородавку. Джоз испуганно отступил обратно в тоннель; Полынь же остановилась, припомнив слово, вернувшееся в её изломанную память одним из первых.

– Спасибо! – крикнула она и кинулась вслед за Джозом.