Атланта в Калидоне

Непонятно, знает ли сам Мелеагр об этом? Эта неопределенность свойственна и мифу, сохранена она и в трагедии Суинберна. Завязавшийся клубок семейных ссор, за которым — желание наказать принца за непослушание, за предпочтение чужих богов своим родственникам, за выход из системы местных ценностей — растет, захватывая новых участников. Сам царь Этолии стремится помирить жену и сына, но Алфея готова пожертвовать всем и всеми ради сохранения единственной интересующей ее разновидности власти — власти над детьми. И она выступает уже и против мужа. Льются потоки слов о любви и заботе — с требованием смириться и вновь идти «под юбку»:

Умён ты, царь, но лучший ум хромает, 650
И справедлив, но рок сильнее правды,
И боги с равной силой поражают
Уста и честные и лживые, льют кровь
Святого и злодея в прах единый.
Довольно мудрых слов, что остужают,
Ведь сердце преисполнено огня,
От нежности, любви к тебе пылая,
Мой сын; и расширяются глаза,
Лишь на твое блестящее оружье
Взгляну, о славный; от любви к тебе 660
Глаза темнеют, наполняются слезами,
Душа пылает, прерывается дыханье….
Но Мелеагр с достоинством отстаивает свое право на любовь и служение:
Царица, моё сердце прожжено слезами
Твоими, и от жалости ослабли члены,
Любовь к тебе стесняет грудь и полнит горем:
Тебя узнал я раньше всех, твои глаза
И грудь боготворю, привязан духом
К тебе, люблю навеки всей душой.
Нет для мужчины ничего ужасней, 720
Чем видеть мать свою в тоске, несчастье.
Но будь что будет: мы живём лишь раз,
Прошедший день вовек не возвратить.
Часы и годы нас сильнее, мы
В их власти; Зевс, отец небесный наш,
Единый кормчий множества творений,
Взгляни на нас скорей и помоги,
Иль воздержись, коль хочешь ты иного.

Хор, как и в древнегреческой трагедии, становится усилителем страстей, толкователем тайных побуждений героев. Сбивчиво и дисгармонично звучит он теперь, в постоянных перебоях ритма, хаотических рифмах выражается нагнетание атмосферы недовольства, тревоги, отчаяния:

Зачем же явилась ты,
Когда ветры гуляли свободно,
Как весенних злаков цветы,
Как пена просторов водных?
От рожденья горька ты была,
Афродита, мать всех раздоров,
При тебе радость жизни ушла,
И в рыданиях нет перерыва,
На земле стало править горе. 780
Ибо Жизнь — не то же, что ты,
Но добра, спокойна, красива,
Плодородна, с лаской во взоре;
Не имели жала желанья,
Смерть — оружья, шипов кусты,
Так зачем ты здесь объявилась,
Чьё из пламени одеянье,
Ты, что губишь сердца мечты;
Ты из моря зачем просочилась,
Как из рваной сумы — зерно,
Как с большого костра — полено,
Рознь неся и болезнь, прикатилась?
Так зачем стало в мире темно?
Розе — шип, страсти — жало дано?..

Тема бунта против миропорядка (богов) беспокоила Суинберна, тревожит она и героев. Всех, кроме Мелеагра. Он — пример внутреннего спокойствия и готовности встретить гибель. Но разве гибель ждет не всех? Остальные персонажи действуют так, как будто способны обмануть судьбу.