Атолл

Молодые люди иногда смеялись, видя, как старшие перед погружением или после подъема с глубины более двадцати пяти саженей пели утэ. Конечно, смешно было смотреть, как ныряльщики распевали, для забавы иногда выводя последнюю ноту особенно пронзительно, но это лучшее средство для того, чтобы выпустить из легких весь воздух и вдохнуть свежий. Начинающий ныряльщик часто сердился, если после того, как он сделает глубокий вдох, ему говорили: «Вдохни еще, а потом задержи дыхание и ныряй». «Ничего не выйдет, — уверял он, — я не могу». Часто, не успев как следует погрузиться, новичок всплывал на поверхность и сообщал, что у него разрывается грудь. «Нужно пройти вглубь пять или шесть саженей, и она не будет разрываться, — учили старики. — Потерпи немного, потом все пойдет хорошо до самого дна». Юноша делал вид, что следует совету, но быстро выныривал: у него ничего не получалось. Другому, напротив, удавалось погрузиться на семнадцать или даже восемнадцать саженей, и тогда он во что бы то ни стало хотел опуститься на двадцать пять. Никакие уговоры не помогали, он делал по-своему. И что же? Он проходил двадцать саженей, а потом целый месяц, если не весь сезон, не тянул даже на пятнадцать.

После рождения Ириа Мато два года тренировал Матаоа. Сын постигал мудрость отцовских слов, открывавших ему законы ныряния за раковинами, как когда-то учился у Мато приемам охоты с острогой на рыб. Теперь Мато вновь столкнулся с нетерпеливостью и излишним рвением сына.

— Ну, спрашивал Мато время от времени, чтобы охладить пыл Матаоа, — как ты будешь вести себя, когда начнется сезон? Чего ты хочешь: собрать вместе с женщинами и детьми несколько раковин в самом начале сезона или достать со дна три тонны?

Он говорил сыну:

— Настоящий ныряльщик выдерживает по крайней мере двадцать сезонов, если не тридцать. Я покажу тебе старого таитянина семидесяти двух лет, ныряющего до сих пор, и другого старика, с Хикуэру, который более сорока лет не пропускает ни одного сезона. Вот это ныряльщики! А на сколько хватит тебя, если ты будешь торопиться? На один, два сезона, не больше.

Или:

— Чего ты хочешь? Стать таравана после нескольких сезонов? Ну что ж, ныряй, поступай как поино!

Матаоа, обуреваемый нетерпением, торопил отца:

— Сегодня я могу пойти глубже.

— Двадцать саженей, этого вполне достаточно.

— Я чувствую себя как рыба!

— Правда? — иронически замечал Мато. — А какой породы эта рыба? Дай посмотреть. Я вижу руки и ноги. А где твоя чешуя, шипы и жабры?

— Постепенно, медленно, спокойно, не спеши, — не уставал повторять Мато. Иногда он делал вид, что сердится:

— Ты меня не слушаешь. Нет смысла продолжать, вернемся домой.

С решительным видом он поднимал якорь. Тогда Матаоа унимался, в глубине души он понимал, что отец прав. Однажды он поступил вопреки его советам и дорого за это заплатил. Он должен был нырнуть на двадцать две сажени. Достигнув заданной глубины, он почувствовал себя достаточно сильным, чтобы пойти дальше, и, не задерживаясь, опустился по донному скату, захватил на дне ради забавы горсть песку и всплыл на поверхность. Уже при подъеме он ощутил легкое недомогание, но скрыл его от отца. Вечером его охватила смертельная усталость, и он свалился, не будучи в состоянии даже есть. На следующий день, едва нырнув, он выпустил веревку и поднялся на поверхность, прежде чем камень достиг дна. Тренировка была прервана на месяц. После этого случая Мато следил за сыном с удвоенным вниманием, наблюдал за режимом его дыхания, проверял, насколько быстро восстанавливаются у него речь и дыхательные функции. Не испытывал ли Матаоа усталости? Ясно ли различал предметы на дне? Не было ли у него головокружения? Иногда Матаоа отвечал с оттенком раздражения:

— Да нет же, все в порядке! Я не сахарный!

Тогда Мато выговаривал ему. Но в глубине души Мато понимал нетерпение сына. В этом возрасте трудно быть мудрым. Кроме того, в молодых людях, ровесниках Матаоа, благоразумие, расчетливость и осторожность редко сочетаются с такими необходимыми качествами, как смелость и решительность.

Даже Хаамару, доказавший в истории с патуи, что он не трус, считал, что никогда не сможет стать настоящим ныряльщиком, и собирался нырять в будущем сезоне в качестве помощника Матаоа. Хаамару вполне спокойно относился к этому незавидному положению. Какого же сына предпочитал иметь Мато — рассудительного, как Хаамару, или горячего, как Матаоа? Ответ не вызывал никаких сомнений. Просто Матаоа должен избавиться от излишней горячности, чтобы она не мешала ему в работе. Матаоа обладал необходимой для его профессии силой воли, у него были хорошо поставленное дыхание и прекрасная техника. Единственное, чего ему не хватало, — это выносливости, но она придет с возрастом и с опытом.

Два с лишним года Мато обучал сына, но зато какие результаты! Сегодня Матаоа, с одобрения отца, спустился на двадцать семь саженей.

Двадцать семь саженей