Атомный перебежчик

Широкие охотничьи лыжи, подбитые оленьей шкурой, легко скользили по свежевыпавшему снегу. Мэрит сделала большой крюк и остановилась на краю скалы, откуда был виден путь на несколько километров. Никто не шел по следу, лыжня была чистой, она вилась между деревьями, то исчезая, то снова появляясь. К вечеру ветер занесет снегом лыжный след, а к утру он исчезнет совсем.

Отряхнув от снега длинную полосатую юбку, девушка сняла меховые рукавицы, поправила за пазухой пистолет, затянула потуже ремень, подпоясывающий меховую безрукавку. Ну, теперь уже недалеко. Это она хорошо придумала – привести русских к своей бабушке. В этих местах не бывает никого. Нацисты даже не подозревают, что здесь может кто-то жить.

Натянув рукавицы, Мэрит взяла в руки лыжные палки и пошла вверх по склону, ставя лыжи «елочкой». Не прошло и нескольких минут, как девушка почувствовала запах дыма. Бабушка топила печь! Скоро можно будет раздеться, просушить одежду и ботинки, умыться и посидеть в тепле, прижавшись спиной к теплым кирпичам. Радость встречи с бабушкой омрачало лишь то, что придется сказать ей о смерти Петтера.

Наверное, все бабушки в любой стране одинаковые. Мэрит очень удивилась, когда, войдя в дом, почувствовала запах свежеиспеченного хлеба, зажаренной на углях рыбы. Старая Сигни Свеен только улыбнулась, когда удивленная внучка с раскрасневшимися от долгого бега на лыжах щеками замерла у входа.

– Я же все чувствую, – тихо сказала она. – Я знала, что ты сегодня навестишь меня. Почему ты пришла без Петтера?

Сигни задала вопрос с такой печалью в голосе, что Мэрит снова почувствовала, что бабушка и правда все чувствует и все понимает. И девушка не удержалась, горько разрыдавшись. Она бросилась на шею старой женщине, уткнулась лицом в ее плечо и плакала, плакала, пока были слезы. А Сигни только гладила ее по волосам и молчала. Все понятно без слов. Любящее сердце не обманешь. А потом они сидели у печи, и внучка рассказывала о том, как погиб Петтер и как он спас остальных. И как сама Мэрит чудом спаслась, потому что ее нашли и вытащили товарищи. Сигни слушала, то и дело вытирая глаза платком, и смотрела на огонь. Женщине было страшно от того, что она пережила своих детей, а теперь еще пережила и внука. Уходят молодые, сильные, здоровые. А она, старая и слабая, остается. Они уходят, оставляя ее наедине с памятью, со своей печалью.

А потом они сидела за столом. Сигни достала настойку на северных ягодах. Мэрит вздохнула и заговорила о деле:

– Бабушка, мне нужна твоя помощь, нам нужна твоя помощь!

– Чем же я могу вам помочь, милая? – удивленно посмотрела на внучку пожилая женщина.

– Нужно укрыть у тебя двух русских! На несколько дней, пока нацисты не прекратят поиски. Они из Советского Союза.

– Русские. – Сигни чуть улыбнулась. – Да, они хорошие люди, душевные. Я помню русских, когда еще твой отец работал горным инженером и к нему приходили домой русские специалисты. Да, сейчас они переживают страшную войну, и им надо помочь! Я все приготовлю, милая. Ты не бойся, сюда никто не заходит. Да никто и не помнит, что я здесь живу. Некому рассказать немцам про меня. А зачем они придут, что им нужно в Норвегии?

– Мне это неизвестно, бабушка, – покачала Мэрит головой. – У нас не принято задавать таких вопросов. Если придут, значит, так надо. Это нужно для борьбы с нацистами.

– Я не буду расспрашивать тебя, – снова улыбнулась одними уголками губ Сигни. – И их не буду расспрашивать. Отдохни, внучка. Все, что будет завтра, будет только завтра, а сегодня ты у меня, сегодня тепло и вкусно пахнет хлебом. Я постелила тебе постель, ты должна поспать. Много и беззаботно. Как в детстве.

– Детства уже не будет никогда, – вздохнула Мэрит. – Ничего уже не будет из того, что было раньше. Это была другая жизнь, другими были мы. Я не хочу спать, бабушка, я хочу сидеть с тобой у огня, обнимать тебя и слушать, как в очаге потрескивают поленья. Это единственное, что в моей памяти сохранилось теплого и приятного.

После их проводов Платовым настроение у Буторина испортилось окончательно. Такого еще не было, чтобы куратор группы провожал своих подопечных на передовой перед переходом линии фронта. Хотя не так часто группа выполняла задания за линией фронта, но все равно такого плотного контроля Виктор раньше не замечал.

– Какого черта он приехал? – проворчал Буторин, лежа в окопе боевого охранения. – Как будто доверять нам перестал.

Снег сыпал крупными белыми хлопьями, укрывая скалы, кустарник и раскидистые лапы елей. Было тепло, после вчерашнего мороза было даже приятно лежать на снегу, сдвинув вязаную шапочку на затылок. Коган в таком же белом маскировочном костюме, как и Буторин, шевелился рядом, укладываясь удобнее. Снег хрустел под ним. Наконец напарник перестал возиться и затих.