Атомный проект СССР в воспоминаниях участников

Выше говорилось о борьбе двух ядерных центров за первенство в отрасли. Ю. Б. Харитон всю жизнь руководил РФЯЦ-ВНИИЭФ (Арзамас-16). Однако работники РФЯЦ-ВНИИТФ (Челябинск-70) не склонны оценивать его как конкурента: он был их учителем и наставником. Все мемуаристы единодушно подчеркивают деликатность и интеллигентность Харитона: «Я впервые видел Ю. Б. в полной растерянности. У него покраснели уши, на лице — вымученная улыбка, и чувствовалось еле сдерживаемое из-за природной деликатности желание накричать на военного»^[50]. Однако мягкость и застенчивость сочетались у него с невероятной работоспособностью, требовательностью и вниманием к самым мелким деталям: «Ю. Б. учинил нам страшный разгон из-за того, что в тетради один столбец таблицы был зачеркнут, а рядом были записаны другие результаты. Возмущенный Ю. Б. потребовал тут же в тетради объяснение и причину зачеркиваний»^[51]. Один из учеников Ю. Б. Харитона Л. Альтшулер называет такой стиль работы «юбизмом»: «Как работал Ю. Б. Харитон? Он никому не доверял. И, конечно, был прав. Глубокое проникновение Юлием Борисовичем во все детали проводимых исследований и величайшая ответственность за их результаты приобрели в институте название „юбизм“»^[52].

Упомянув Харитона, необходимо вспомнить Я. Б. Зельдовича. Несмотря на то, что Зельдович, как и Харитон, участвовал в проекте еще до его начала, по кулуарным причинам его научная карьера была не столь успешной, как у его друга. Сахаров по этому поводу точно заметил: «Пригласили Игоря Евгеньевича, Юлия Борисовича. Зельдович и я под категорию „старших“ не подходили»^[53]. Феоктистов, вспоминая о Зельдовиче, подчеркивает два принципиальных момента. Во-первых, его готовность помочь, направить молодого специалиста: «Но всё оказалось не так страшно. Одной-двумя подсказками, не унижая самолюбия, тебе быстро разжёвывают, что вся механика построена на законах сохранения массы, импульса, энергии. А дальше уже совсем просто… Тот урок я не забуду до конца своих дней. При всей своей занятости Яков Борисович много времени отдавал нашему обучению. По обыкновению он приходил не утром, а ближе к обеду, с толстой тетрадкой, и начинал рассказывать. Когда бы ни приезжал Я. Б. из столицы, он сразу собирал всех и выкладывал научные новости»^[54]. Во-вторых, умение быстро переориентироваться с одной задачи на другую: «Многие любят что-то начинать, но далеко не всякий умеет и желает завершать им же начатое. И тянется, бывает, то или иное дело нудно и бесконечно долго, пожирая немалые средства. Совсем не так было в то динамичное время. Потратив четыре года на работу в этом направлении, очень тонкую и увлекательную с физической точки зрения, мы вдруг в какой-то момент осознали её неконкурентоспособность. Буквально за несколько дней весь коллектив был переориентирован»^[55].

Феоктистов обращает внимание и на другую особенность Зельдовича: «Шеф был прирождённым лидером. Он это знал, но никогда не подчёркивал — не было необходимости, всё было очевидно»^[56]. Согласен с ним и Л. Альтшулер: «Широта интересов Якова Борисовича сближала его с титанами эпохи Возрождения. По календарной хронологии он прожил одну человеческую жизнь, которая вместила несколько научных биографий. Жизнь его была посвящена взрывам нарастающей мощности: детонации химических взрывчатых веществ, цепным реакциям и ядерным взрывам, а также Большому взрыву, образовавшему нашу Вселенную. Не случайно известный английский астрофизик Хоукинг считал фамилию Зельдовича общим псевдонимом большой группы советских физиков наподобие знаменитого Бурбаки французских математиков»^[57].

Лев Феоктистов поднял очень интересную проблему. Все руководители атомного проекта в историографии довольно часто предстают неформальными лидерами своих подразделений. Исследователи делают из этого далеко идущие выводы об особенностях отношений внутри коллективов. Анализ отраслевой мемуаристики в примере с Харитоном, Зельдовичем и некоторыми другими руководителями позволяет существенно скорректировать это мнение.

По штату Харитон был научным руководителем института, а Зельдович возглавлял весь теоретический сектор в Арзамасе-16, состоявший из нескольких отделов. Отдел, где работал Сахаров, возглавлял И. Е. Тамм, а отдел Феоктистова — Д. А. Франк-Каменецкий. Сахаров слово «лидер» вообще не употребляет, хотя с большой теплотой отзывается обо всех указанных лицах. Для него Тамм — наставник, Зельдович — друг, хотя и отстранившийся от него, а Харитон — наставник^[58]. Феоктистов называет Зельдовича «учителем, шефом, лидером», Франк-Каменецкий, в его оценках, «добрейший наставник», а Харитон — патриарх^[59]. Эти отношения были чем-то большим, чем лидерство. Наверное, следует определить их как научное единство, основанное на глубоком уважении и учителей, и учеников к знаниям, талантам и честности друг друга.