Ацтек

– Разумеется, – сказал Чтимый Глашатай, которого восхищала сама возможность того, что белые люди схватятся с оружием в руках и, возможно, перебьют друг друга.

– Мне придется двигаться форсированным маршем, – продолжал Кортес, размышляя вслух, – так что с собой я возьму только своих испанских солдат и лучших из наших союзных воинов. А лучшие, конечно, это бойцы Черного Цветка…

– Да, – одобрил Мотекусома. – Хорошо. Очень хорошо. Но улыбка исчезла с его лица, когда генерал-капитан произнес следующие слова:

– Я оставлю Педро де Альварадо, того рыжеволосого человека, которого твои люди прозвали Тонатиу, чтобы охранять здесь мои интересы… То есть, конечно, чтобы защитить твой город, на тот случай, если пиратам все-таки удастся прорваться сюда с побережья. Ну а поскольку у меня нет возможности оставить достаточное количество своих товарищей, мне придется прислать подкрепление союзников, находящихся сейчас на материке…

Так и произошло. Кортес с основными силами испанцев и всеми аколхуа Черного Цветка спешно выступил на восток, а Альварадо остался командовать почти восемью десятками своих соотечественников и четырьмя сотнями тлашкалтеков, которые явились с материка на смену ушедшим и тоже разместились во дворце. Это, разумеется, являлось неслыханным оскорблением.

На протяжении всей зимы Мотекусома и так находился в достаточно щекотливом, двусмысленном положении, но весна принесла ему несравненно большее унижение. Теперь он жил под одной крышей не просто с чужеземцами, которые, хотя бы формально, могли считаться гостями, но с исконными врагами своей страны и своего народа. Если надежда рано или поздно избавиться от испанцев помогала Чтимому Глашатаю хоть как-то держаться, то, оказавшись якобы гостеприимным хозяином, а на деле пленником самых злобных, самых заклятых, самых ненавистных своих недругов, он окончательно впал в мрачное уныние. Во всем случившемся имелся лишь один плюс, хотя сомневаюсь, чтобы Мотекусома находил в этом утешение. Тлашкалтеки были несравненно чистоплотнее испанцев, и пахло от них гораздо лучше, чем от белых людей.

– Это нестерпимо! – заявил Змей-Женщина. Эти самые слова я в последнее время все чаще и чаще слышал от все большего числа подданных Мотекусомы. Сейчас они прозвучали на тайном заседании Изрекающего Совета, на которое были приглашены многие не входившие официально в его состав благородные воители, мудрецы, жрецы и представители знати, в том числе и я.

– Нам, мешикатль, лишь изредка удавалось вторгнуться на территорию Тлашкалы, и мы не разу не смогли пробиться к их столице! – прорычал наш военный вождь Куитлауак. С каждым словом его гневный голос звучал все громче, и под конец вождь почти кричал: – И вот теперь эти ненавистные, презренные тлашкалтеки – здесь, в никогда не видевшем в своих стенах врага городе Теночтитлане! В Сердце Сего Мира! Во дворце военного правителя Ашаякатля, который сейчас наверняка рвет и мечет, пытаясь вырваться из загробного мира, чтобы вернуться в наш и отплатить за это оскорбление! Хуже того, тлашкалтеки даже не одолели нас в честном бою! Они заявились сюда по приглашению, причем не нашему, и поселились во дворце на равном положении с нашим Чтимым Глашатаем!

– Чтимым Глашатаем только по названию, – пробурчал главный жрец Уицилопочтли. – Говорю вам, наш бог войны отрекается от него.

– Пора и всем нам поступить так же, – заявил господин Куаутемок, сын покойного Ауицотля. – Причем действовать следует, не теряя времени, потому что если мы будем сидеть сложа руки, то другой возможности избавиться от чужаков нам может и не представиться. Хотя грива у этого Альварадо и сияет, словно Тонатиу, но сам он наверняка далеко не столь хитер и ловок, как его командир. Мы должны нанести удар до возвращения Кортеса.

– Значит, ты уверен, что Кортес вернется? – спросил я, поскольку уже десять дней после отбытия генерал-капитана не участвовал ни в открытых, ни в тайных заседаниях Совета и не был в курсе последних новостей.

– Наш куимиче с побережья сообщает нечто странное, – ответил Куаутемок. – Кортес не стал приветствовать своих новоприбывших братьев, и он даже не вступил с ними в переговоры, а обрушился на тех прямо с марша, ночью, захватив их врасплох. Любопытно, однако, что павших с обеих сторон было мало, ибо Кортес, словно на Цветочной Войне, стремился лишь разоружить своих противников и взять их в плен. После этого переговоры между ним и вождем белых людей, прибывших на новых кораблях, все-таки начались и ведутся до сих пор, сопровождаемые громкими спорами. Разумеется, разобраться во всем этом нам очень непросто, но, скорее всего, Кортес добивается передачи всех этих сил под его командование. Так что, боюсь, вернется сюда он уже со всеми этими людьми и оружием.