Ацтек

Вы должны понять, господа писцы, что всех нас тогдашние события повергли в полнейшую растерянность. Ранее мы предполагали, что новоприбывшие испанцы посланы королем Карлосом по просьбе самого Кортеса, поэтому его коварное нападение на соотечественников явилось для нас полнейшей неожиданностью и неразрешимой загадкой. Лишь по прошествии немалого времени, собрав и сопоставив обрывочные сведения, я осознал истинную меру наглого обмана, совершенного Кортесом в отношении обоих народов – и вашего, и нашего.

С первого момента появления в наших землях Кортес представлялся как посол испанского короля Карлоса, но теперь я знаю, что он им не был. Король Карлос вовсе не посылал его сюда – ни для умножения числа подданных его величества, ни для расширения владений Испании, ни для распространения христианской веры, ни по какой-либо другой причине. Когда этот человек впервые ступил на берег Сего Мира, ваш король Карлос, оказывается, и слыхом не слыхал ни о каком капитане Эрнане Кортесе!

Замечу, что даже по сей день его преосвященство сеньор епископ с презрением отзывается о Кортесе как о человеке низкого происхождения, в начале своей карьеры занимавшем невысокое положение, возмещавшееся лишь дерзостью да безмерными амбициями. Благодаря некоторым высказываниям сеньора епископа я теперь понимаю, что первоначально Кортес был направлен к нашим берегам вовсе не королем или Святой Церковью, но гораздо менее высокой властью – губернатором поселения на острове под названием Куба. И полномочия его простирались не далее обследования побережий, составления карт и, в крайнем случае, ведения небольшой меновой торговли с помощью стеклянных бус и прочих безделушек.

Но после того, как ему удалось легко одолеть правителя ольмеков, а в особенности после того, как слабый народ тотонаков покорился ему без борьбы, Кортес, видимо, исполнился решимости стать конкистадором, завоевателем Сего Мира. Я слышал, что некоторые из его офицеров, опасаясь гнева губернатора, выступили против этих честолюбивых планов, и именно по этой причине Кортес и приказал своим менее робким сторонникам сжечь корабли. Ну а после этого застрявшим на побережье, не имея возможности вернуться, испанцам, даже противникам Кортеса, не оставалось ничего другого, кроме как принять участие в затеянном им походе.

Как мне рассказывали, у этого плана было одно уязвимое место. Единственный сохраненный им корабль Кортес под началом своего офицера Алонсо (того самого, который первым владел Малинцин) отправил в Испанию – со всеми захваченными в наших землях сокровищами, в надежде на то, что пораженный богатыми дарами король Карлос узаконит его самовольное предприятие. Однако, чтобы эта затея увенчалась успехом, Алонсо надлежало тайно проскользнуть мимо Кубы. Прознавший об отправке этого корабля и сообразивший, что Кортес проявил неповиновение и самоуправство, губернатор Кубы собрал два десятка судов и множество воинов во главе с Панфило де Нарваэсом и приказал им изловить поставившего себя вне закона ослушника и дезертира Кортеса, лишить его всех званий и полномочий, заключить мир со всеми народами, с которыми оный Кортес успел поссориться, и вернуть преступника обратно в цепях.

Но, по словам наших лазутчиков-«мышей», получилось так, что беглец взял верх над тем, кого отправили за ним в погоню. И когда Алонсо, предположительно, раскладывал золотые дары и обещал золотые горы испанскому королю Карлосу, Кортес в Веракрусе делал то же самое по отношению к Нарваэсу, демонстрируя тому образцы здешних сокровищ, уверяя, что страна почти завоевана, и убеждая соотечественника присоединиться к нему, чтобы вместе завершить ее покорение. Он утверждал, что им нечего бояться неудовольствия какого-то там губернатора, ибо очень скоро они преподнесут, причем не своему непосредственному начальнику, а самому всемогущему королю, целую новую провинцию, превосходящую по размерам и богатству и всю Мать-Испанию, и все ее остальные колонии, вместе взятые.

Даже если бы мы, вожди и старейшины Мешико, знали обо всем этом в день нашей тайной встречи, мы едва ли смогли бы сделать больше, чем сделали тогда. Ибо совершено было следующее: проведя официальное голосование, Изрекающий Совет объявил, что, поскольку Чтимый Глашатай Мотекусома Шокойцин «временно недееспособен», его брат, Куитлауацин провозглашается регентом с передачей ему всей высшей власти. Новый же регент первым своим указом постановил как можно скорее очистить Теночтитлан от чужеземной заразы.