Аттила

-- Ты в самом деле помешался! -- громко захохотал Аттила. -- Значит, хотя она и любит певца, но если ты, а не я, возьмешь ее в жены, то тут уже нет позора?

-- Я не коснусь ее! Я буду только свято чтить и защищать ее!

-- Защищать от меня, собака! -- заревел Аттила, выхватывая из-за пояса нож и замахиваясь на сына. Хелхаль едва успел схватить его обеими руками.

-- Убей, отец! Я буду рад умереть! О, если бы я никогда не родился.

И он подставил ему грудь.

-- Нет, -- мрачно произнес Аттила. -- Спасибо, старик. Мальчишка не стоит того, чтобы умереть от моей руки. Пусть он живет и знает, что его белокурая богиня покоится в моих объятиях. Это будет для него хуже смерти.

В отчаянии Эллак бросился к двери.

-- Ильдихо! -- дико закричал он. "Как спасти ее? Это невозможно! Убить ее, а потом себя?" -- Мысль эта как молния мелькнула у него, пока он бежал к выходу. Здесь уже толпились воины, привлеченные криками.

-- Держите его! -- загремел Аттила. -- Обезоружьте! Хелхаль, запри его в ясеневую башню. Я буду судить его после, а теперь иду к моей невесте!

ГЛАВА ВТОРАЯ

Когда Эллака увели, Аттила отпустил воинов и начал расхаживать между столами и скамьями. Вернулся Хелхаль, доложил о выполнении его повеления. Царь молча кивнул и стал снимать с головы широкий золотой обруч, который положил в сундук с драгоценностями. Потом он отстегнул пряжку и сбросил плащ, оставшись в нижней одежде.

-- Возьми себе ключ от опочивальни, -- приказал царь. -- Ты запрешь дверь снаружи.

-- Но... второй ключ? Она захочет бежать, когда ты заснешь.

-- Не беспокойся! Он у меня здесь, на груди. А на пороге опочивальни пусть сторожат шестеро гуннов.

Аттила снова погрузился в задумчивость и опять начал ходить взад и вперед.

-- Где Гервальт? -- спросил он. -- Я приказал позвать его, как только окончилось это дело. Почему он не является?

-- Его не могут найти.

-- Пусть его разыщут и свяжут. Для укрепления его в верности и преданности нам пусть он посмотрит на казнь обоих германцев.

-- Хорошо, господин, я поймаю его.

Наступило молчание. Аттила прошелся несколько раз и опять остановился возле друга.

-- Странно, старик, -- тихо произнес он. -- Никогда еще я не ощущал ничего подобного перед женщиной. Я трепещу под ее чистым взглядом, я робею перед ней, как мальчиком робел перед святыней. Слушай, -- продолжал он тише, -- я должен запастись отвагой перед свиданием с нею. Ты знаешь, вот уже сорок шесть лет, как я пью одну лишь воду... Но теперь, старик, прошу тебя, поставь в опочивальню золотую чашу с крепким гаццатинским вином...

-- Нет, господин! Это вино -- чистый огонь!

-- Говорю тебе: я леденею от ее взоров! Я желал бы, чтобы в жилах моих текло теперь пламя Везувия. Ступай, старик, принеси вино и приведи мою невесту, да прежде сними с нее цепи!.. И пусть никто ни под каким предлогом не беспокоит меня до завтра.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

На пороге царской опочивальни, как сторожевые псы, лежали пятеро гуннов и их начальник.

Все было тихо вокруг дворца.

Тишина царствовала и внутри здания. Раз только начальник стражи вскочил и приложил ухо к замочной скважине спальни.

-- Вы не слыхали? -- спросил он своих воинов. -- Полузадушенный крик? Точно крикнули: "Помогите!"

-- Ничего не слыхали, -- отвечали гунны.

И они снова спокойно улеглись.

Короткая летняя ночь миновала, звезды погасли, взошло прекрасное, лучезарное солнце, наступило утро, наступил полдень.

Хелхаль давно уже ожидал царя на пороге опочивальни, но с каждой минутой нетерпение его возрастало все больше и больше, в течение ночи и утром прилетело много грозных, важных известий, и старик успел уже перечитать несколько посланий к царю и расспросить гонцов и разведчиков.

Часы проходили. Аттила не появлялся, и в сердце преданного старика зашевелилось мучительное беспокойство. Тревожно думал он о большой чаше с огневым вином, поставленной им по приказанию Аттилы около его ложа. Непривычный к этому напитку царь, наверное, захмелел и не может еще проснуться. Не разбудить ли его? Хелхаль встал было, но подумав, решился подождать еще немного и с тяжелым вздохом уселся на прежнее место.

На улице раздался быстрый топот копыт.

Покрытый пылью всадник остановился перед ним и подал письмо.

-- Мы отняли это у одного из гепидов Ардариха, -- едва переводя дух, сказал гунн. -- Он вез письмо турингам, и чтобы достать его, мы были вынуждены изрубить гонца на куски.

Хелхаль, разрезав шнурки, пробежал послание и тотчас же постучал рукояткой меча в дверь спальни.

-- Вставай, Аттила, -- вскричал он, -- вставай, вставай! Теперь не время спать! Убей меня за ослушание, но вставай! Отвори мне, господин, прочти! Ардарих открыто возмутился против тебя! Он собрал все свое войско недалеко отсюда! Шваб Гервальт бежал к нему! Германцы восстали!

Безмолвие было ему ответом.

-- Так я сам отворю дверь, не боясь твоего гнева! -- закричал старик, вынимая из-за пояса вверенный ему ключ и вкладывая его в замок. Замок щелкнул, но дверь все-таки не отворялась, несмотря на то, что он изо всех сил толкал ее руками и коленями.

-- Господин запер ее изнутри на задвижку! Зачем сделал он это?