Аукцион

— Я продолжу, — сказал Грешев. — Итак, сначала госпожу Лорску начал допрашивать адвокат писателя, привлеченного к суду «за клевету»... Он спросил ее: «Вы принимали участие в экспериментальных операциях?» — «Никогда», — ответила она. «Вы помните греческих девочек, у которых нацисты и их подручные вырезали фаллопиевы трубы, обрекая их на бесплодие?» — «Да». — «А евреек?» — «Тоже». — «Испанок?» — «Тоже. Я присутствовала при смерти одной из них после операции». Затем в допрос Лорски включился адвокат «потерпевшего», Александра Деринга, который ставил эксперименты на несчастных вместе с нацистами, хотя тоже был заключенным, гитлеровцы освободили его в конце сорок четвертого, он бежал с набитыми чемоданами, сопровождая нацистов. «Вы присутствовали при операциях, которые проводил доктор Деринг?» — «Нет». — «Откуда же вам известно, что он проводил эксперименты на здоровых людях?» — «От тех, кто умирал у меня на руках». — «Вам задали вопрос о том, являетесь ли вы коммунисткой... Вы ответили утвердительно. Ваше отношение к людям подчинено требованиям доктрины, которой вы служите?» — «Не думаю». — «Кто рассказал вам о том, что доктор Вире также экспериментировал на здоровых людях?» — «Доктор Самуэль». — «Как он узнал про это? Ведь он был заключенным. Он что, помогал эсэсовскому профессору Вирсу делать операции на здоровых людях?» — «Вире приказывал ему ассистировать». — «Какой национальности был доктор Самуэль?» — «Немецкий еврей, насколько я знаю». — «Вам известна его судьба?» — «Его загнали в камеру и отравили газом». — «Почему?» — «Потому что он рассказал людям, связанным с руководителем подполья в Освенциме Юзефом Циранкевичем, об этих экспериментах». — «Циранкевич затем стал премьер-министром коммунистической Польши, не так ли?» — «Да, это так». — «Врачи СС отдавали вам приказ ухаживать за девушками, которых они оперировали?» — «Нет, это долг врача — помогать несчастным, как-то облегчить их страдания». Включился и судья: «В блоке десять были отобраны для эксперимента четыреста молодых, здоровых женщин и девушек?» — «Да». — «Эти женщины знали, что их могут положить на операционный стол в любую минуту?» — «Те, которые постарше, понимали. Там же были и девочки, дети...» Судья обращается к присяжным и просит их прочесть восемь страниц из книги, против которой возбудил процесс доктор Деринг, лишь восемь страниц — до и после эпизода, связанного с его работой на СС... Это был шок, — Грешев поднял глаза от страницы. — Тогда адвокат доктора Деринга спросил Лорску: «Сколько времени вы провели в блоке десять перед тем, как вам поручили вести лабораторные работы?» — «Шесть недель я сама была «заготовкой для экспериментов». Потом они узнали, что я дипломированный врач, и послали в лабораторию. Но большую часть времени я проводила в послеоперационной палате. Пыталась помогать оперированным девочкам». — «Когда вы узнали, что заключенный врач Самуэль проводил эксперименты по приказу эсэсовского врача Вирса?» — «Перед тем как меня направили в лабораторию». — «Но вы не предприняли попыток повлиять на Самуэля, чтобы он не выполнял приказов врача-изувера?» — «Он начал оперировать, не зная, что они затевают. А когда понял, был сразу же отправлен в газовую камеру». — «Вы, лично вы видели газовые камеры, пытки, расстрелы в лагере, или вам говорили об этом другие заключенные?» — «Я сама видела расстрелы, потому что окна лабораторий выходили на блок одиннадцать, где и проводились экзекуции. На моих глазах. Я сама видела, что В «госпитале» людям насильно вводили фенол и они умирали в муках. Я сама видела, как людей били до смерти». Судья: «Как часто вы видели экзекуции?» — «Два-три раза в неделю... Расстреливали сотнями... Женщин и детей». Вопрос защитника доктора Деринга: следите внимательно, как он ведет свою линию, милостивые государи, я не сравниваю ваше дело с этим, — Грешев кивнул на лист бумаги, — я просто прошу помнить, что в стране, где существует право аналога, нужно быть готовым к аналогиям. Итак, защитник Деринга: «Вы говорили с кем-нибудь об этих ужасных казнях, свидетель Лорска?» — «Я не говорила. Мы не дискутировали, отчего они расстреливают тех или иных людей. Мы просто знали, что нацисты убивают ни в чем не повинных людей». — «И вы не знали, что движет теми, кто исполнял приказ СС и расстреливал заключенных?» — «Я думала, что в них нет ничего человеческого». — «Вы слыхали, видимо, мой вопрос к одной из свидетельниц... Я прочитаю его, чтобы не отклоняться от стенограммы: «Вы когда-нибудь смели ослушаться приказа нацистов?» Зачитываю ответ: «Я ничего не могла поделать против их приказов, потому что они сразу убили бы меня». Лорска: «Я понимаю... Да, я понимаю... Но я знала многих людей, которые тем не менее отказывались выполнять приказы нацистов». Судья: «Прочитайте показания свидетеля Межика». Зачитываются слова доктора Межика: «Прямой отказ выполнить их приказание был немыслим». Судья: «Итак, я спрашиваю, вы, лично вы считали, что всякое отклонение от выполнения приказов СС повлечет за собою расстрел?» Лорска: «Нет, не считала». — «А чем же, в таком случав, каралось неповиновение? Пыткой? Заключением в камеру, где нет света и еды?» — «Вы имеете в виду карцер?» — спросила Лорска. Судья ответил, что ему неизвестны немецкие тюремные термины. Лорска: «Я знала людей, которые умели не выполнять приказы эсэсовцев, избегая при этом наказания». Выступает адвокат защиты, старый лорд, консерватор до мозга костей, благороднейший человек...