Авантюрист поневоле

Взлетая на волну правды, как под дьявольским наваждением, гости один за другим начали срывать маски, не в силах остановить поток своих слов. Их признания прорвались наружу — будто в этом дворе магия вывернула их души наизнанку, заставляя шептать, кричать, шепелявить все то, что они долгие годы скрывали.

Первым не выдержал тот самый магнат, на которого указал Артур. Его лицо побелело, но губы шевелились, словно им руководила незримая сила.

— Я… я подкупил судей, чтобы обвинение в убийстве с меня сняли. Пятерых свидетелей заставили молчать золотом, а седьмого — молчанием навеки… — Голос его дрожал, а глаза выпучились от ужаса перед собственными словами.

Рядом стояла дама с жемчугом на шее, супруга видного политика, лицо которой вдруг исказилось от невыносимого страха и стыда.

— Я отравила свою первую муженька ради его состояния. А потом прятала деньги от второго… Моему мужу. Я говорила, что люблю его, но он лишь очередная марионетка…

Следом — один из приближённых магов, чьи глаза смотрели в пустоту, но голос его раздавался в ночи как страшное признание:

— Я использовал свою магию, чтобы проклясть семью соперника, так что один за другим они сходили с ума. Это меня научил наставник, и я не остановился… всех их погубил.

Чуть поодаль какой-то известный чиновник сжался, но не смог удержать признание, которое сорвалось с его губ с пронзительным ужасом:

— Моя жена… она не знает, что я отправил нашего младшего в приют, сказав, что он погиб в лесу. Да, мне не нужен был второй наследник! Дома он бы только отнимал у старшего его долю.

Отчаянные крики и шёпоты становились все громче. Кто-то признался в измене с братом своего мужа, кто-то — в краже наследства у собственной семьи, кто-то — в сговоре с чужими врагами ради амбиций. В углу, почти падая на колени, мужчина в богатых одеяниях вдруг проговорил, его лицо стало бледным, как смерть:

— Я прятал яд в еду, которая убила мою сестру, ведь мне нужен был её титул. Она не догадывалась, что я мог так поступить… Я и её мужа отправил за границу, чтобы он не успел вернуться.

Слова лились рекой. Они оглядывались друг на друга, стараясь отойти, забыть, прервать, но слова словно вырывались сами, не прося разрешения. Гости вокруг начинали озираться друг на друга с ужасом, кто-то ослабленно прикрывал лицо руками, кто-то пытался покинуть двор, но ногами завладел страх.

Всё больше страшных, гнусных тайн выходило на поверхность.

— Я изменяла мужу с его лучшим другом, — призналась одна.

— Я подстроил убийство ради наследства, — признался другой.

И в этот момент, когда шквал правды достиг апогея, над особняком разорвалось сияние фейерверков. Яркие искры осветили встревоженные, почти звериные лица. Артур смотрел на это с нескрываемым удовольствием и наконец сделал последний, разрушительный жест. Он указал на горящий особняк, обернувшись к гостям с издевательским выражением.

— Противоядие, конечно, есть, — объявил он. — Записка с инструкцией спрятана где-то в доме. Ну что ж, вам остаётся найти её.

На фоне ярких огней и ослепляющего света началась настоящая суматоха. Люди бросились к особняку, ослеплённые фейерверками и отчаянно пытаясь отыскать спасение. Кто-то толкался, кто-то кричал, в общей суматохе в дом устремились все, отчаянно цепляясь за возможность освободиться от этого проклятия.

Артур, отступая в тени, наблюдал за хаосом с холодной усмешкой, будто оценивая своё произведение. И в этот момент, когда фейерверки гремели над головами, а толпа пыталась добраться до противоядия, он улыбнулся и сказал сам себе:

— Лучший порядок — это беспорядок!

С этими словами он исчез в темноте, оставляя двор, наполненный криками, отчаянием и разлетающимися тайнами, за которые никто больше не мог укрыться.

Глава 28 Подготовка к путешествию

Витя встречал утро на крыльце. В руках он держал блокнот. Его пальцы сжимали тонкое перо, которое скользило по странице, оставляя за собой глубокие чернильные линии. Каждый скрип пера пробуждал в памяти Тюрина события, произошедшие в гробнице. Линия за линией, он скрупулёзно воспроизводил на бумаге эту тёмную сущность — парящую над саркофагом фигуру, закутанную в клубящиеся тени. Витя осторожно добавлял штрихи, углубляя контрасты, чтобы передать зловещую ауру, исходившую от духа. Вокруг силуэта он изобразил парящие кристаллы, испускающие слабое, но беспокойное свечение, похожее на свет маяков, заблудившихся в бездне.

Каждая деталь рисунка оживляла воспоминания. Он вновь ощущал, как легко и стремительно рапира рассекала воздух, как мощно откликался глиф, наполненный силой. Но вместе с этим он чувствовал и что-то иное — странное опустошение, словно с каждой волной магии утекала частица его самого.

Витя так углубился в рисунок, что не заметил, как к нему подкрался Гримзл. Гоблин молча стоял рядом, наверное, минут десять, почесывая заострённый подбородок и украдкой заглядывая в блокнот. Витя вздрогнул, когда Гримзл вдруг наклонился ближе, едва не ткнув своим длинным носом в страницу.

— Давно тут стоишь? — спросил Витя, поспешно прикрывая рисунок ладонью.