Аварийный взлёт

— Ничего страшного, это даже хорошо, я успею подготовиться. А вы, пожалуйста, перед выездом позвоните мне.

— Позвоню, — пообещал Дергачев.

«Какой хороший день, — впервые за последние месяцы подумала Ольга, — и вроде нет никаких особых причин».

Путь от аэропорта до дома был недолгим, но Ольга успела рассказать Нине о вчерашнем вечере. Потому что та стала допытываться, с чего вдруг на ужин приглашен начальник САБа.

— Ну надо же! — подивилась Кондакова. — Прямо кино… — И вдруг глаза от лобового стекла скосила, пробороздила въедливым взглядом по Ольгиному лицу, хмыкнула: — Ты смотри, подруга, не влюбись в волка.

— С какой стати?! — не то возмутилась, не то испугалась, но, в общем, бурно отреагировала Ольга.

— А почему бы нет? — пожала плечами Нина и больше ничего комментировать не стала.

«Глупость какая!», — мысленно отринула подобное предположение Ольга и… смутилась.

От помощи в подготовке ужина она отказалась, и Кондакова кивнула: дескать, ладно, звякнешь, когда спускаться. В данном случае Ольга не скромничала: особых дел-то и не было. В квартире у нее как всегда был порядок, посуда и столовые приборы — в полной чистоте, всех забот — приготовить для подогрева пирог и утку с картошкой, выложить фрукты и нарезать овощи. Да, и еще разложить в комнате стол — Ольга решила, что ужин будет подан именно в комнате, а не на кухне, где регулярно сиживала в компании с Ниной.

Управилась Ольга достаточно быстро и тут обнаружила: минеральная вода в холодильнике есть, а сока нет. Сок, ее любимый грейпфрутовый, имелся всегда — она пила его по вечерам, дисциплинированно пополняя запасы. Но два дня назад, в тот злополучный вечер, когда на нее напали, Ольге было не до того, а вчера она и вовсе не заезжала домой, и вот теперь крутила в руках пакет, в котором осталось напитка от силы на один бокал. Делиться с гостями было нечем, и она решила, что это не самое страшное, есть минералка, а в ожидании она выпьет остатки сама.

И выпила — не спеша, наслаждаясь холодной горьковатостью, с мыслями о том, какой сегодня удивительный день. Вроде бы совершенно обычный, но — вовсе даже не обычный. Радостный…

ГЛАВА 19

После общения с Мавлюдой Атоевой, которая не сбежала благодаря бдительности Гаврюшина, Казик предложил старшему лейтенанту остаться в городе. В конце концов, рабочий день практически закончился, нет смысла мотаться до аэропорта и обратно, тем более, «подопечный» разрешает.

— Никак нет! — отказался, причем с явным удовольствием, Гаврюшин. — У меня сегодня ночное дежурство.

— Жаль… — посочувствовал Аркадий Михайлович.

— Наоборот, здорово! — просиял старлей. — К нам домой обещала с визитом нагрянуть сестрица родимая. Ну, я вам про нее рассказывал… И, ясно дело, непременно начнет грузить меня своими поучениями. А мне все это… вот здесь! — Гаврюшин провел ребром ладони по шее.

Казик машинально потер собственную шею — вспомнил утренний разговор с сестрой Софочкой, которая потребовала отчет о том, что было съедено на завтрак, и брат отчитался, что буквально червячка заморил. Естественно, наврал, а Софочка, естественно, не поверила. В общем, все, как всегда.

Зато отчет Купревичу сразу после беседы с Атоевой (с пересылкой аудиофайла) был абсолютно правдивым и, судя по удовлетворенному тону полковника, приятным во всех отношениях. Уже на подъезде к аэропорту Купревич перезвонил:

— Я связался с этим частным детективом, в восемь выйдем на него через видеосвязь. Я хочу, чтобы вы поприсутствовали. Но придите минут на двадцать пораньше, введу вас в курс дела.

Слов полковника старший лейтенант, конечно, не слышал, но догадался, что предстоит нечто интересное, и ему было любопытно. В конце концов, его приставили к этому эксперту (надо признать, вполне славному дядьке), однако Казик — человек гражданский, а Севастьян Гаврюшин — человек в погонах, но психолога держат под боком, офицера же полиции — в сторонке. Несколько обидно…

— Мне кажется, Севастьян, вы отчего-то расстроились, — словно подслушал мысли психолог.

— Совсем даже нет! — воспротивился Гаврюшин.

— Не стоит расстраиваться, — сказал Казик, подумав, что врет парень столь же неубедительно, как сам Аркадий Михайлович, когда рассказывает сестре о своей еде. — И вы, и я у полковника на правах помощников, а он — главный. И, между прочим, если бы не вы, Севастьян, я бы эту Атоеву упустил. И мы бы лишились очень важного свидетеля. О чем я непременно расскажу Олегу Романовичу.

— Да ладно… это же моя работа… — буркнул старлей смущенно.

Работа — не работа, а следить за этой Атоевой никакой служебной надобности не было, Севастьян действительно проявил бдительность и смекалку. А то, что следователь, да еще особо важный, лишь краем посвящает опера в свои дела, так это естественная ситуация. В общем, все правильно, и Гаврюшин, подумав об этой правильности, вмиг обрел свое привычное благодушие.

— Ну, если понадоблюсь, я, Аркадий Михайлович, на месте, — предупредил Севастьян, высадив Казика из машины около гостиницы.

— Будем надеяться, ваше дежурство пройдет спокойно, — услышал он в ответ.