Ave, Caesar! [ Аве, Цезарь!]

— А почему ты… — Василий запнулся. — Извини, наверное, об этом нехорошо спрашивать.

— Хорошо, очень даже хорошо, — твердо проговорила Соня. — Я еще вчера хотела тебе рассказать, но мне показалось, что ты стараешься избегать всяких доверительных разговоров. Глупая я, да? Могла бы сразу понять, какой ты добрый…

Только не знаю, сможешь ли понять… Нет, не так. Смогу ли я объяснить. Я однажды пыталась пожаловаться на жизнь… приятельнице по работе… не упоминая о намерении покончить с собой. Она только возмутилась. Нашла, говорит, повод сопли распускать. Молодая здоровая девка, сыта, обута-одета, крыша над головой имеется. В семье ни алкашей, ни маразматиков, ни лежачих больных. Чего тебе еще надо? Живи да радуйся! Но я ведь не животное, чтобы радоваться жизни только потому, что не мерзну и не голодаю. Люди более прихотливы, им для счастья нужны не только убежище, пища, свобода, ласка, им еще смысл подавай. Предназначение. Сознание того, что они кому-то нужны. А у меня из всего этого набора — только кров да пища. И то с оговорками. Мои дорогие родственники не устают напоминать мне, что при своих доходах я чересчур хорошо питаюсь и занимаю чересчур много места.

— Никогда не доводилось слышать о подобном жлобстве в семье интеллигентов.

— Я ничего не говорила про интеллигентов.

— Только не уверяй, что я ошибся. Высшее образование не скроешь. Речь выдает.

— Высшее образование в нашей семье только у папы и у меня. Причем папа не имеет права голоса, поскольку добытчик из него получился неважный. Но даже если бы оно у него было, он не стал бы за меня заступаться. Я — его большое разочарование. Он очень хотел сына.

— Ты младшая дочь?

— Средняя. Младшая — поздний ребенок, на десять лет меня моложе, и родители с ней носятся. Старшая — красавица, всегда была папиной любимицей. Только я, никчемная серая мышь, к тому же неправильного пола, оказалась никому не нужной. Меня так и называют в семье — Мышь. Старшую — Зайка, младшую — Котенок, а меня — Мышь. Правда, сестрички иногда повышают меня в звании до библиотечной крысы. Я библиотекарь.

— Может, они тебе завидуют? Ведь ты единственная из троих окончила институт.

— «Кулек». Университет культуры. Это их излюбленный повод для насмешек. Иногда им удается разозлить меня так, что я не выдерживаю и начинаю обзываться. Тут они веселятся вовсю. «Нет, вы послушайте, как она выражается! Это же песня! Сразу видно: девушка закончила Университет культуры!»

— Завистники именно так себя и ведут. Оскорбляют, насмешничают.

— Нет, домашние всегда надо мной смеялись, сколько я себя помню. Из-за того что толстая, неуклюжая, некрасивая, и руки у меня не оттуда растут, и колготки вечно сморщены, и голова всякими глупостями забита. Или за болезни. За болезни мне особенно доставалось. Маме, когда она сидела на больничном, очень мало платили, а на больничном она в основном сидела со мной. Как она на меня кричала! «По твоей милости я эту зиму опять буду ходить в старом пальто! И Зайка останется без сапог! Родила на свою голову!»

— Да, малыш, с семьей тебе действительно не повезло. Но на твоем месте я из одной только вредности не стал бы облегчать им жизнь своим уходом. Наоборот, постарался бы стать счастливым, чтобы они захлебнулись своей злобой и завистью.

— Невозможно стать счастливой, если себе не нравишься. А нежеланные дети почти никогда себе не нравятся, я читала. Закономерность простая. Я не нужна родителям, значит, я плохая. Я плохая, поэтому у меня не получается сделать ничего хорошего. Я ни на что не гожусь, никому не нужна и никому не нравлюсь, в том числе себе. Для чего тогда жить?

— Неправда! Неправда, что плохая, что не годишься, что никому не нравишься… Я понимаю, что судьба обошлась с тобой несправедливо, и поводов для радости у тебя не густо. Но мне кажется, что ты поторопилась. Жизнь — штука непоследовательная. Иногда она подсовывает удивительные сюрпризы, которых от нее не только не ждешь, но и не думаешь, что… — Василий осекся, протолкнул внутрь себя комок, застрявший в горле, и добавил: — Чай твой совсем остыл. Никудышная из меня получилась сиделка. Давай-ка заварим новый.

На этом разговор закончился. Он подложил в костер дров, вскипятил новую порцию воды, приготовил чай и молча подал Соне кружку. Осторожно глотая кипяток из кружки, девушка отодвинулась от костра.

— Жарко стало? — спросил Василий. — Это хорошо. Значит, температура упала. Теперь нужно как следует выспаться. Пойду устрою тебе спальное место.

Он подобрал спальник, отнес в палатку, приготовил постель и крикнул:

— Готово! — затем пожелал девушке спокойной ночи и вернулся к костру.

Через полчаса Соня позвала его и попросила посидеть с ней.