Август, 1956 год. Кризис в Северной Корее

В конце 1959 г. Пан Хак-се, тогда еще министр внутренних дел, встретился с советником советского посольства Пелишенко и кратко рассказал тому о событиях, связанных с продолжающимся «расследованием» деятельности оппозиции. Он сказал, что к тому времени расследование «августовского инцидента» было в целом завершено. По его словам, проводилось два независимых расследования, одно из которых вело министерство внутренних дел, а другое — соответствующие службы министерства национальной обороны. Пан Хак-се не объяснил, почему вдруг потребовалось два отдельных следствия, но можно предположить, что военная юстиция имела дело с обвинением в «военном заговоре», якобы существовавшем среди генералов. Следователями МВД было обработано 80 виновных, и «примерно такое же количество» обвиняемых «выявили» и военные следователи. Это означает, что к концу 1959 г. около 160 бывших партийных работников и высокопоставленных военных были объявлены активными участниками «августовского дела»[341]. Принимая во внимание методы, которыми пользовались северокорейские следователи, не стоит удивляться, что большинство обвиняемых послушно признали свою вину. В ходе разговора Пан Хак-се показал Пелишенко копию заявления Пак Чхан-ока, в котором тот признавал все обвинения, включая и самое фантастическое из них — подготовку военного переворота («Пан Хак Се достал из сейфа и зачитал мне на русском языке некоторые места из показаний Пак Чан Ока. Из зачитанного следует, что Пак Чан Ок признал свою виновность в фракционной антипартийной деятельности, направленной на смещение руководства партии и государства различными путями, вплоть до применения вооруженной силы. При этом Пак Чан Ок рассчитывал на занятие поста председателя ЦК ТПК и в этом случае Цой Чан Ику намечался пост Председателя Кабинета Министров КНДР»)[342].

Теперь следовало ждать суда. По словам Пан Хак-се, на тот момент Президиум ТПК еще не решил, будет ли суд открытым или состоится в тайне. Он говорил, что «[njo степени виновности и раскаяния обвиняемые будут разбиты на три группы. Первая группа — руководители фракционеров, совершившие тяжкие преступления: Цой Чан Ик (быв. зам. премьера), Пак Чан Ок (быв. зам. премьера), Ким Вон Сур (быв. зам. министра обороны) и другие, в том числе некоторые военные. Вторая группа — обвиняемы (так в тексте. — A. J1.), полностью раскрывшие и осудившие свою преступную деятельность. Третья группа — лица, не полностью раскрывшие и осудившие свои преступления перед партией и государством. В соответствии с этим будет применено и различное наказание». Первая группа, объяснил Пан Хак-се, будет приговорена к смерти. Пан Хак-се также упомянул, что «МВД считает, что высшую меру наказания следует применить в отношении 20–30 чел. из числа обвиняемых. Однако т. Ким Ир Сен высказывает мнение, что высшую меру наказания следует применить к возможно меньшему числу обвиняемых — к 3–4 чел.»[343]. Эта информация об особом мнении Ким Ир Сена представляет интерес, однако не ясно, можно ли ей полностью доверять. Также примечательно, что по крайней мере несколько обвиняемых были упомянуты как «лица, не полностью раскрывшие и осудившие свои преступления перед партией и государством». Это означает, что они не были сломлены во время допросов и не признали свою вину. Это был выдающийся акт мужества, достойный всякого восхищения, и жаль, что имена этих отважных людей пока остаются неизвестными.

Этот разговор происходил незадолго до самого суда, поэтому можно предположить, что Пан Хак-се специально проинформировал советское посольство, стремясь подготовить Москву к тому, что должно было вскоре произойти. Несколько неожиданным было то, что северокорейские лидеры решили порвать со сталинистской традицией и не планировали показательного «открытого» процесса. Несколькими месяцами позже, в феврале 1960 г., Пан Хак-се сказал Пелишенко, что Чхве Чхан-ик и Пак Чхан-ок вместе с другими подлинными и мнимыми участниками августовского заговора были тайно осуждены в январе 1960 г. Примечательно, что среди подсудимых не упоминался Ким Ту-бон. Возможно, он избежал суда, или, что более вероятно, к 1960 г. его уже просто не было в живых. На закрытом судебном процессе председательствовал Ким Ик-сон, тогдашний председатель Центральной Контрольной Комиссии, который уже имел некоторый опыт участия в подобных мероприятиях — именно он возглавлял суд во время показательного процесса над членами внутренней фракции в 1953 г. (т. н. «дело Ли Сын-ёпа»)[344]. Другими судьями были Ли Хё-сун (бывший маньчжурский партизан, секретарь пхеньянского горкома ТПК), Со Чхоль (тоже бывший партизан, глава армейского политуправления) и Ким Кён-сок (опять-таки бывший партизан, заведующий административным отделом ЦК ТПК)[345].