Август и великая империя

Но из всех провинций наиболее прогрессировала та, которую Август и Ликин признавали Египтом Запада. Сперва римское завоевание, затем произведенный Августом ценз придали в Галлии прогресс более силы юридическому праву собственности и укрепили более или менее неопределенные права галльских заимщиков на их земли.[594] Возможно даже, что много общественных земель, принадлежавших civitates, было благодаря потворству римских правителей присвоено верной Риму знатью, которую Рим таким путем вознаградил за ее лояльность по отношению к стране. В Галлию начали проникать теория и практика латинского земледелия; знатные, возвращавшиеся из своих путешествий в Италию и видевшие там виллы крупных римских землевладельцев, не хотели более жить в своих старых кельтских домах: в лесах Галлии начали строить латинские виллы;[595] земледельческая жизнь организовалась по римскому образцу, и в результате появился общий прогресс земледелия. Но в сосредоточенном молчании, не подавая никому вида, Египет Запада готовил нечто еще более удивительное; Галлия, первая из европейских наций, готовилась сделаться промышленной нацией. Она хотела подражать искусствам Малой Азии, Египта и Сирии и оспаривать у них их клиентов в Италии и в придунайских провинциях; она готовилась обучить германцев первой роскоши цивилизации и не только платить Италии свою подать своими продуктами, но и взять в Италии путем своей торговли часть того золота и серебра, которые сама Италия собирала в других провинциях. Льняная промышленность, начавшись с выделки грубой парусины, скоро перешла к выделке более тонких тканей. Ужасные нервии, так бешено нападавшие на легионы Цезаря, теперь терпеливо сидели за своими ткацкими станками; они стали вырабатывать ткань, которой со временем стали подражать даже на самых старинных и знаменитых фабриках Востока — так высоко ценилась она на рынках, куда некогда поставляла товары Малая Азия.[596] Теперь во всей Галлии покупали красивые красные керамические изделия Арреция и Путеол, беловатые, серые или бледно-желтые изделия горшечника Акона и фабрик долины По. Старые кельтские керамические изделия, украшенные геометрическими рисунками, были изгнаны из новых, богатых и элегантных домов и находили убежище только в затерянных в лесах деревушках, где люди еще жили в старых подземных жилищах. Галльские фабриканты этих национальных керамических изделий, не находивших более спроса ввиду страсти к экзотическим предметам, стали поэтому изучать керамику долины По, керамику Арреция, серебряные греческие и египетские вазы, эллинские мифы и легенды, изображенные на этих вазах, и жанровую живопись, процветавшую в Александрии. Они призвали мастеров из Италии и старались подражать работе своих конкурентов. У рутенов и арвернов начала образовываться галльская школа свободных ремесленников, которые, прилежно работая, должны были пятьюдесятью годами позже основать в долине Аllier одну из величайших фабрик империи. Тогда не только не будут ввозить в Галлию произведения италийской керамики, но сама Галлия будет вывозить свои керамические изделия за Рейн, в Испанию, в Британию, в Африку и даже в Италию. В пепле Помпей найдут фрагменты ваз, происходящих с рутенских фабрик.[597] Одновременно с керамикой Галлия заимствовала на Востоке и усвоила себе тонкое искусство изготовления стеклянных изделий. Мы не знаем, вывозила ли она произведения из стекла, но достоверно, что она в широких размерах могла удовлетворять собственное потребление.[598] Металлургия скоро начнет процветать под влиянием кельтского ума, утонченного от соприкосновения с греко-италийской цивилизацией. Действительно, приблизительно в этот период битуриги изобрели искусство амальгамировать и серебрить железные вещи, чтобы давать небогатым людям иллюзию, что у них, как и у богачей, есть серебряные вещи. Это искусство скоро расцвело в Алезии, городе Верцингеторига, и нашло многочисленных потребителей во всей империи, распространяя роскошь даже среди низших классов.[599] Галльская льняная промышленность должна была так же скоро начать снабжение одеждой римское простонародье. В других областях Галлии не менее остроумные ремесленники взялись за более смелое предприятие: они стали окрашивать в красную краску ткани не драгоценным моллюском, которым пользовались для пурпура, а соком очень обыкновенного растения, которое Плиний называет vaccinium, создавая, таким образом, растительный пурпур, бывший дешевле всякого другого. Если бы это удалось, то Галлия разорила бы к своей выгоде одну из самых старинных и цветущих индустрий Востока. К несчастью, этот растительный пурпур, если и был ярок, как всякий другой, сохранял свой цвет только до мытья. Галлы, однако, не преминули продавать его простонародью и рабам и вывозить в большом количестве в Италию; наряду с настоящим дорогим пурпуром вельмож появился, таким образом, пурпур бедняков.[600] Одновременно с Испанией Галлия снабжала Италию также свинцом.[601] Старая галльская эмальная индустрия равным образом должна была вновь достигнуть расцвета. Если поэтому у галлов было много причин хорошо изучить латинский и забыть свой собственный язык, то одной из этих причин было то, что италийцы были их лучшими покупателями.