Август и великая империя

Тем временем Луций достиг пятнадцати лет и также получил почести и привилегии, предоставленные его старшему брату. Диоскуры новой конституции, эти два юноши обеспечивали Италии ее будущность, и Август возлагал на них все свои надежды. Тиберий был теперь почти совершенно забыт в Риме, хотя на Востоке тетрарх Ирод построил в честь его город Тибериаду. В Риме постройка нового форума была, наконец, окончена, а также была окончена и постройка храма Марса Мстителя, выстроить который Август дал обет перед битвой при Филиппах с целью получить от богов победу, которую он не надеялся одержать при помощи одних своих сил. Прекрасные развалины этого форума и храма еще теперь стоят на via Bonella возле Агсо dei Pantani. Новый форум был грандиозным памятником, воздвигнутым Августом истории Рима, где великие люди всех партий и веков имели свои статуи, каждая с короткой надписью, составленной самим Августом. Там находились люди самых разных эпох и самые ожесточенные враги: Марий и Сулла, Ромул и Сципион Эмилиан, Аппий Клавдий и Гай Дуиллий, Метел Македонский и Лукулл.[399] Что касается храма, то победитель затратил сорок лет на выполнение своего обета, но виновен в том был его архитектор, работавший чрезвычайно медленно. При открытии форума и нового храма, который был самым красивым храмом, когда-либо воздвигнутым в честь бога войны в городе войны (что, вероятно, было весной 2 г.[400]), Август хотел произвести большую традиционалистическую и милитаристическую демонстрацию. Ему вероятно, казалось удобным противопоставить эту манифестацию скептическому, фривольному и ослабелому духу новых поколений, более соблюдавших культ Венеры, чем Марса, в тот момент, когда слухи о войне приходили одновременно с Востока и Запада и когда Рим со своей обычной легкомысленностью говорил о близком завоевании Парфии и других подобных безумствах. Открывая этот форум, Август опубликовал эдикт, в котором советовал народу требовать, чтобы принцепс республики всегда походил на великих мужей, чьи статуи были воздвигнуты на форуме.[401] Потом были отпразднованы торжественные празднества; были справлены новые троянские игры и навмахия, привлекшие огромные толпы народа со всех концов Италии.[402] Сенат выпустил декрет, признававший новый храм Марса величайшим религиозным символом военной мощи Рима. Все граждане, когда надевали мужскую тогу, должны были отправляться в этот храм; все магистраты, уезжавшие в провинции, должны были равным образом являться туда в момент своего отъезда и, вознеся мольбы богу войны, чтобы получить его благоволение, начинать свое путешествие со священного порога жилища Марса; всякий раз, когда дело шло о даровании триумфа, сенат обязан был собираться в этом храме; здесь должны были сенаторы слагать свой скипетр и корону и сюда же должно было приносить все трофеи, взятые у неприятеля.[403]

Марс и Венера

При помощи этих статуй на форуме и празднеств в честь Марса Август вновь старался оживить великие воспоминания прошлого и память о древней аристократии в умах торговцев, ремесленников, куртизанок и фланеров, которые пользовались прекрасной мраморной мостовой его памятника. Новое поколение едва остановилось бы, чтобы рассеянно и равнодушно посмотреть на статуи этих великих мужей, которые посреди всех бурь с непоколебимой верой мало-помалу основали империю. Овидий, любимый поэт женщин и молодых щеголей, которых он заставил забыть нежного Вергилия и остроумного Горация, в своей новой поэме Ars amatoria сделал из Марса, бога войны, услужливого любовника Венеры. Он упоминал о празднествах, справляемых Августом при освящении храма, но только как о единственном удобном случае к любовным приключениям и интригам благодаря бесчисленной и веселой толпе красивых женщин и юношей, пришедших в Рим,[404] и он наперед прославляет с этой же точки зрения торжества, на которые уже рассчитывали по случаю триумфа Гая Цезаря, когда тот вернется из покоренной Парфии. Какой чудный случай поухаживать за своей милой![405] Своим обычным гибким и изящным стилем этот гармоничный выразитель всех безумств современного ему поколения молодежи не колебался даже льстить обоим молодым сыновьям Цезаря, как будто ему доставляло удовольствие это династическое раболепство; в их честь он написал стихи, которые пятьдесят лет тому назад заставили бы покраснеть римлянина и показались бы ему достойными самого низкого из рабов. Он прославляет скороспелое величие обоих молодых людей как привилегию, свойственную их полубожественной натуре;