Августовские пушки

Ближе к вечеру произошёл решающий инцидент дня. Войска армии Хаузена расширили плацдарм на Маасе у Оне к югу от Динана. Франше д’Эспере немедленно направил туда бригаду под командой генерала Манжэна для ликвидации опасности, угрожавшей 5‑й армии с тыла. В то же самое время наконец-то пришло известие от генерала де Лангля. Хуже быть не могло: 4‑я армия не только не имела успеха в Арденнах, как гласило полученное ранее сообщение из главного штаба, но ей пришлось отступить, оставив неприкрытым участок Мааса между Седаном и правым флангом Ланрезака. Присутствие саксонцев Хаузена в Оне теперь уже выглядело серьёзнее. «Я был склонен считать», полагал Ланрезак, что эти силы были авангардом армии, которому отступление де Лангля даст свободу действий, поэтому врага, пока он не успел усилиться, необходимо было немедленно отбросить обратно. Он ещё не знал, что позднее бригада генерала Манжэна в блестящей рукопашной штыками выбьет саксонцев из Оне.

В довершение ко всему поступило известие, что III корпус, находившийся перед Шарлеруа, был атакован, сбит с позиций и теперь откатывался назад. Прибывший подполковник Дюрюи сообщил, что немцы захватили северные форты Намюра и вошли в город. Ланрезак вернулся в штаб корпуса в Шиме и «получил подтверждение, что 4‑я армия, отступавшая с самого утра, оставляет правый фланг 5‑й армии совершенно неприкрытым».

Опасность, возникшая на правом фланге, казалась Ланрезаку «особенно острой». Его преследовала ужасные мысли о другой катастрофе случившейся именно там, откуда сейчас отходила армия де Лангля, где «сорок четыре года назад немцы окружили и вынудили капитулировать нашу армию… Та страшная катастрофа, которая сделала наше поражение непоправимым… Что за воспоминание!»

Чтобы спасти Францию от второго Седана, необходимо было спасти от уничтожения 5‑ю армию. Теперь Ланрезаку было ясно, что французские армии отступали по всему фронту от Вогез до Самбры. Пока армии существовали, поражение не было неизбежным, как при Седане; борьбу ещё можно было продолжать. Но если 5‑я армия будет уничтожена, весь фронт развалится и последует полное поражение. Контрнаступление, каким бы решительным и стремительным оно ни было, не в состоянии спасти положение в целом.

Наконец Ланрезак заговорил. Он отдал приказ общего отступления. Он знал, что его сочтут паникёром, которого следует отстранить от командования, что, кстати, и случилось потом. Он вспоминал, что сказал одному из своих офицеров: «Нас побили, но зло ещё можно исправить. Пока живёт 5‑я армия, Франция не потеряна». Эта фраза напоминает строку из мемуаров, написанных уже после событий, но, возможно, он и произнёс её. Трагические моменты вызывают выспренние слова, особенно на французском языке.

Ланрезак принял решение, не посоветовавшись с главнокомандующим, и понимал, что тот не одобрит его. «Противник угрожает моему правому флангу на Маасе, – доносил он. – Оне занят, Живе – под угрозой, Намюр сдан». В силу сложившегося положения и «задержки 4‑й армии» он отдал 5‑й армии приказ отступить. С этим донесением умерли последние надежды Франции победить давнего врага в короткой войне. Последнее французское наступление провалилось. Жоффр действительно был недоволен, но не в ту ночь. В горькие часы туманной воскресной ночи 23 августа, когда рушился весь французский план, когда никто не знал, что же происходит в различных секторах, когда призрак Седана маячил не только перед Ланрезаком, но и перед другими, главный штаб ничего не отменил и не задавал вопросов об отступлении 5‑й армии. Своим молчанием Жоффр санкционировал это решение, чего он не забыл и не простил.

Впоследствии в официальном сообщении о сражении при Шарлеруа заявлялось, что генерал Ланрезак «полагая, что противник угрожает ему справа, приказал отступить вместо того, чтобы контратаковать». Когда главному штабу потребовался козёл отпущения, чтобы оправдаться в провале «Плана-17», всю вину возложили на командующего 5‑й армии. Но в тот час, когда Ланрезак принимал своё решение, никто в главном штабе не говорил, будто тому только «казалось», что противник угрожал его правому флангу, как об этом утверждали после войны.

С самого раннего утра англичане, находившиеся на левом крае, завязали дуэль с армией фон Клука через шестидесятифутовый канал Монс. Августовское солнце, проглянувшее через туман и дождь, обещало жаркий день. Как и каждое воскресенье, звонили церковные колокола, и жители деревень шли к утренней мессе в своих воскресных одеждах. Канал, окружённый железнодорожными ветками и промышленными дворами, был грязным от копоти, распространяя запах сбрасываемых фабриками и заводами химических отходов. Среди небольших огородов, лужков и садов повсюду торчали похожие на остроконечные шапки ведьм серые пики терриконов, придавая пейзажу фантастический, необычный вид. Война казалась здесь неуместной.