Авиатор Тихого океана

Это необычайное путешествие, время которого он совершенно не мог предвидеть, по особенно счастливой случайности совпало с периодом такого безветрия. Малейший встречный ветер замедлил бы его ход и потребовал бы больших усилий. Таким образом, его запас спирта оказался бы недостаточным, между тем как было захвачено наибольшее количество его, даже ценою лишения себя дорогого товарища. Боковой ветер заставил бы его постоянно поддерживать искривление плоскостей, а изменчивый, еще более не благоприятствующий полету ветер вынудил бы его неизменно поддерживать при помощи рулей и крыльев постоянно нарушаемое равновесие.

Его способности как человека-птицы были еще слишком слабы для того, чтобы он мог, наподобие скользящего над самыми водами и насмехающегося над бурей альбатроса, сейчас же сделать движение, необходимое для противодействия внезапному порыву ветра.

Среди глубокой тишины июльского вечера ему, наоборот, пришлось лететь попутным ветром, заботясь только о правильном направлении.

– Шестьдесят один градус! – крикнул ему перед отъездом лейтенант Форстер.

И когда солнце село позади него, он убедился по тени, отбрасываемой аэропланом на море, в правильности своего хода. Эта тень образовала с направлением аэроплана дополнительный угол в 30° к 180°, который легко было определить даже простым глазом, так как он составлял одну треть прямого угла.

Но инженер не довольствовался этим, очевидно недостаточным, приблизительным расчетом.

Время от времени он разглядывал циферблат компаса, помещенного перед ним его другом Форстером, и следил за углом своего пути. Установив свой руль вертикально к нулю, ему не нужно было часто прибегать к наблюдению для того, чтобы убедиться в верности своей ориентировки: еще в начале путешествия морской офицер заметил, что траектория «Кэтсберда» по своей точности была равномерна полету стрелы.

Самым важным для авиатора было не уклоняться от ли-нии, ведущей к Сан-Франциско, так как всякое уклонение на север или юг от этого направления удлиняло бы путь.

Уклонившись на 20° к северу, авиатор прилетел бы в Ванкувер, в Канаде. На 20° южнее – он натолкнулся бы на полуостров Калифорнию.

Морис Рембо беспокоился в начале второго полета насчет правильного действия своего карбюратора. Он переменил в отсутствие своего друга поплавок с целью способствовать карбюрации с помощью спирта, и можно было опасаться, что при подъеме ход машины не будет вполне правилен вследствие первоначального расходования остававшегося в резервуаре бензина.

Но ничего подобного не произошло.

Успехи, достигнутые машиностроением, довели газовые двигатели до совершенства в смысле гибкости наряду с мощностью.

И когда в шесть часов вечера бензин был заменен спиртом, этот переход совершенно не отразился на ходе машины: поршни продолжали равномерно стучать среди невозмутимой тишины безбрежного океана.

Морис Рембо, успокоившись, стал наполнять при помощи сифона резервуар, стараясь при этом, прежде всего, опорожнить бочонок, помещенный на груде баклаг.

Он приготовил перед отъездом необходимую для переливания каучуковую трубку и откупорил бочонок.

Опустив конец трубки в бочонок, он втянул в себя немного жидкости. Он поморщился, когда невольно проглотил немного чистого спирта, в сравнении с которым тридцатишестиградусное вино не более как детский напиток. Он опустил таким образом «оттянутую» трубку в находившееся под сиденьем его товарища отверстие резервуара.

Различие уровня жидкости в обоих сосудах довершило остальное, приводя в действие сифон.

Разрешив таким образом мучительный вопрос о наполнении резервуара на несколько часов, Морис Рембо отдался на некоторое время своим мечтам. Глаза его были устремлены на стебель цикламена, успевший засохнуть под влиянием лучей экваториального солнца, ветра, развиваемого быстрым движением аэроплана и высокой температуры вулкана.

Странная прихоть судьбы!

Молодой инженер с отважной душой, обожающий путешествия и дорожащий своей свободой, много раз давал себе слово не жениться… Он не хотел лишать себя столь дорогой для него свободы, которая больше всего нужна была для его будущих открытий в области авиации.

И вот случилось иначе – в первое же путешествие он встретил ту, которая овладела им навсегда и в то же время благодаря ей ему удается побить небывалый рекорд, в виде самого удивительного путешествия!

О если бы только ему удалось долететь!

И сердце его билось ускоренным темпом, грудь высоко вздымалась, и он открывал распределяющий газ клапан во всю ширину. Винты совершенно не были заметны вследствие быстрого движения их, и аэроплан летел с еще небывалой до сих пор скоростью.

При наступлении ночи, когда, как известно, карбюрация происходит успешней всего, «Кэтсберд», вероятно, достигнет 200 километров в час.

В эту минуту авиатор увидел первое судно, встреченное им со времени отъезда.