Авиатор Тихого океана

Глядя на стеклянную трубку, указывавшую уровень спирта, он заметил, что этот уровень понижается несравненно медленнее, чем в предыдущие часы, и он вспомнил наблюдения, сделанные над расходованием угля во время опытов на быстроходных крейсерах.

Один и тот же крейсер требует сто тонн угля в день, делая 20 узлов, и потребует 130 тонн для 22 узлов и 300 тонн для 26 узлов.

Одним словом, дойдя до известной границы, приходится для достижения незначительного излишка скорости, расходовать количество топлива, совершенно несоответствующее достигнутому результату.

Достигнув этого предела, делают один узел, только удвоив количество расходуемого топлива.

Авиатор, вероятно, совершил такую же ошибку в продолжение прошедшей ночи. Он открыл полный доступ карбюрованного газа в камеры, и этот чудный двигатель, требовавший так мало при средней скорости, стал поглощать огромное количество спирта.

Быть может, он достиг скорости в 200 километров в час, но ему пришлось израсходовать четвертую часть своего запаса для того, чтобы сделать 30 километров из 400.

Он израсходовал третью часть горючего для того, чтобы выиграть десятую часть, и вот почему он теперь не дойдет до цели путешествия.

Морису Рембо было хорошо известно это условие. И как он мог совершить такую капитальную ошибку?

Погруженный в эти мысли молодой человек всматривался в горизонт и, увидев на нем полосу дыма, стал следить. Судно, казалось, росло и быстро увеличивалось, но молодой инженер не был достаточно знаком с внешним видом судов и, только подойдя на близкое расстояние, узнал в этом тяжелом и пузатом судне нагруженный угольщик. Он заметил, что судовая команда делает ему знаки, видел, как опустили на море шлюпку, как бы готовясь забрать его.

Но это не была долгожданная спасательная лодка. Посмотрев направо, куда лежал путь и бросив взгляд на компас, он пролетел мимо, махнув рукой.

Немного спустя показались два других судна. Одно из них представляло собой парусное судно, и «Кэтсберд» не приблизился к нему, на втором – развевался флаг Венесуэлы. Так как Соединенные Штаты находились в натянутых отношениях с родиной экс-президента Кастро, то просить помощи у тамошних моряков – значило бы подвергнуть себя явной опасности.

Морис Рембо догадался и пролетел мимо.

Но затем с ним произошло то, что описал Лафонтен в басне о цапле, пренебрегавшей карлами, линями и пескарями и вынужденной в конце концов довольствоваться улиткой.

После встречи с иностранным судном инженер сделал более ста километров, не встретив никого, и начинал серьезно беспокоиться, выливая в резервуар содержимое из последних баклаг. Но в это время с правой стороны новая полоса дыма покрыла горизонт.

Было около восьми часов утра, когда аэроплан приблизился к нему.

Это был большой пароход с развевающимся на нем американским флагом. Молодой человек заметил на верхушке большой мачты наклоненный костыль, означавший, что на судне устроен беспроволочный телеграф. На этот раз не могло быть никаких колебаний.

Пролетая над судном, он описал полукруг, снова вернулся к нему, давая знать, что желает быть принятым на судно.

Он прочитал на корме написанное золотыми буквами: «Фултон».

Было бы безумием пробовать спуститься на пароход, хотя его задняя палуба была совершенно открыта. Аэроплан наверняка заденет своими крыльями мачту, трубу или какую-нибудь часть обшивной доски.

Нечего было думать объясняться на словах, так как аэроплан, хотя и замедлил значительно свой ход, все-таки делал до 50 километров в час.

Инженер описал второй круг, максимально приблизившись к водной поверхности. Это движение было легче всего понять, и он был в самом деле понят.

Спустя несколько минут пароход остановился, и авиатор, к своему удовольствию, увидел, как спустили лодку и, управляемая тремя матросами, она направилась к нему. Когда аэроплан находился не более как в 50 метрах от лодки, Морис Рембо сделал легкое движение рулем глубины и очутился на уровне воды. В то же время он прекратил зажигание и «Кэтсберд», грациозно качаясь на своих поплавках, подошел совсем близко к лодке.

Спуск был удивительно хорош.

С парохода, где столпилась вся команда, присутствовавшая при спасении авиатора, раздались неистовые аплодисменты. С левого борта уже выдвигался сложный блок (тали), с которого спускалась цепь, предназначенная для взятия большой птицы, вызывавшей неописуемое любопытство всех присутствовавших.

Вдруг Морису Рембо показалось, что он погружается в воду.

Твердо надеясь на свои поплавки, он не спешил переходить в лодку, хотя было очень легко пересесть, так как два матроса подтянули «Кэтсберд» к себе при помощи багров.

Он огляделся – действительно, аэроплан погружался в воду.

Молодой человек быстро взошел в лодку – ноги его были уже промочены. Он заметил, что поплавки почти совершенно покрылись водой. Вода залила дно лодки и пустые фляги уносились во все стороны течением.

Еще несколько минут – и будет затоплена машина.