Аврора из корпуса «Ц»

— Не уложить ли нам Сократика в кровать до обеда? — предположила мама. Они поднялись с ним наверх. Сократ и в самом деле очень устал: он ездил в коляске по деревне, играл со сверстниками и ещё трудился на кухне. Он беспрекословно дал себя выкупать и переодеть, но, когда они положили его в постель, он внезапно выгнулся, встал на коленки и сказал:

— Не постель Сокката, не постель Сокката!

— Что ж мы не догадались взять с собой хотя бы его подушку? — сказала мама. — У него же нет ничего из его личных домашних вещей.

И тут Аврора вспомнила о Малруле. Сократ всегда тянул к ней ручки, ему нравилась кукла, но Аврора всегда ему говорила: «Нет, Сократ, Малруля моя». Но теперь, когда у неё уже был Пуфик, Малруле, наверное, было бы лучше вместе с тем, кто мог бы уделять ей побольше внимания. Аврора порылась в своём чемодане и нашла её. И, как только Сократ увидел Малрулю, он перестал плакать.

— Пожалуйста, Сократик!

Ах, как же он был рад! Он прижал Малрулю к себе, потянул её за юбку, потрепал по щеке, прижал лбом к своему лбу и уставился в её прекрасные глаза. И кроме неё, ничего не желал видеть.

И конечно, думать забыл о сне. И о том, что эта постель была не его. Он сидел до тех пор, пока не свалился от усталости и не заснул. И Малруля упала и заснула от радости. Теперь ей снова было с кем поговорить.

— Ты поступила хорошо, Аврора, — сказала мама. — Большое тебе спасибо.

— А я могу взять с собой Пуфика на обед?

— Почему бы нет? — сказал папа. — По-моему, никто из гостей его не боится.

Когда они сошли вниз, Аврора удивилась, насколько обрадовались им гости.

— Мы боялись, что вы не сойдёте вниз на обед, — сказала дама, та, лицо которой залили супом.

— Вы знаете, нам удалось уложить Сократика спать, — сказала мама.

— А я видела, как вы с папой сегодня гуляли, — сказала дама, которая всё время говорила о своём маленьком мальчике. — Сегодня на обед жаркое.

Аврору это обрадовало, жаркое почти никогда не готовили дома. Оно оказалось ужасно вкусное. И было вкусное до тех пор, пока дамы не заговорили с папой.

— А чем вы занимаетесь, господин Теге? — спросила дама, лицо которой облили супом.

— Историей. Древностью.

— Это, должно быть, интересно. А где вы работаете?

Папа как раз разжёвывал большую картошку.

— Тириллтопен, Брусничная улица, корпус «Ц», — наконец сказал он.

— Мой муж работает дома, — объяснила мама.

— Ну, конечно, я бы тоже дома работал, если бы у меня была такая красивая жена, с которой можно и в свет выходить, и себя показать, — сказал мужчина с седыми усами. Он, наверное, очень хотел польстить маме, но мама только рассмеялась и сказала:

— Бедный Эдвард, где ж нам выходить в свет, если он меня почти не видит, я всё время на работе.

— Папа ужасно работящий, — сказала Аврора, — и мама тоже.

— Понимаю, — сказала дама. — И у вас есть, естественно, домработница. Как вам удалось только заполучить такую, что и дом содержит, и детям нравится.

— Да, мне повезло, — сказала мама. — Иногда я даже немного ревную из-за того, что дети больше радуются домработнику, чем мне.

— Ничего подобного, — возразила Аврора. — Мы одинаково рады вам обоим, а Сократ тому, кто его в этот момент кормит.

— Домработник — это ваш муж? — удивилась дама.

— Да, — сказала Аврора, — это папа.

— Неужели? Вы шутите? — сказала дама.

— Не уверена, — сказала та, что всё время говорила о своём маленьком мальчике. — Мой муж часто отпрашивался с работы домой, чтобы больше побыть дома, он всё боялся, что сын от него отвыкнет.

Как раз в этот момент они услышали вой. Откуда он доносился, определить было трудно. Вой всё приближался, и вот наконец дверь распахнулась и на пороге появилась личность в белом спальном мешке с рукавами. Лицо у неё было заплаканное, а в руках она держала головой вниз Малрулю, и вид у неё был такой, словно она плакала.

— Мапа, — сказал Сократ, этим именем он обозначал обоих родителей.

— Я сейчас возьму его, Мари, — сказал папа. — Сегодня моя очередь, завтра будет твоя.

— У нас будет замечательный отдых, — сказала мама и покачала головой.

Когда Аврора с мамой поднялись к себе после обеда, папа лежал и читал свою большую толстую книгу. На его руке лежал Сократ, а на голове у папы лежала Малруля, там ей, по мнению Сократа, было самое место.

— Ты не против, если я с Авророй прогуляюсь сегодня вечером? — спросила мама.

— Погуляйте! — сказал папа. — Только не заблудитесь!

— Не заблудимся.

В темноте

Снаружи горела яркая лампа, но она освещала только частичку ночи, за которой стояла тьма…

— Нам остаётся только покрутиться здесь, перед домом, — сказала Аврора. — На дороге мы ничего не увидим.

— Всё равно пойдём! Это так интересно!

Переход из света в темноту был таким странным.

— Я ни разу ещё не видела темноту, — сказала Аврора.

Темнота была странной и мягкой, и всё-таки она была такой, что, казалось, её можно было потрогать руками.

— Мы пройдём чуть дальше, и ты увидишь, как твои глаза привыкнут.

— Ага, — сказала Аврора.

Она бы сказала больше, но ей как-то не хотелось отпускать от себя свой голос, ведь одно дело — выйти из дома и гулять снаружи, и другое — голос. Он жил у неё внутри.