Австрийский моряк

У меня за плечами вот уже век с лишним, и я могу с полной уверенностью утверждать: не достиг предела человеческих страданий тот, кто не делил кубрик подводной лодки с верблюдом. Мне к тому времени удалось свести знакомство с этими животными — было это в конце 1914 года, когда я путешествовал по Аравийскому полуострову, возвращаясь на родину из Китая. Знакомство было не из тех, которые хочется поддерживать. Неопрятность, непредсказуемость и дурной нрав верблюдов были мне не в новинку, но должен признаться, что наш зверь, возможно, в силу большей по сравнению с аравийскими кузенами породистости, превосходил зловредностью всех. Конечно, животное можно понять — его накрепко привязали между торпедными аппаратами в конце душного, жаркого, вонючего туннеля, пол которого то и дело норовил уйти из-под копыт. Но даже так его неблагодарность не знала предела. У него имелась солома в качестве подстилки и вода для питья — взятая, заметим, из нашего скудного рациона. Слуги визиря обеспечили скота сеном и двумя мешками зерна в качестве запаса провизии. Навоз убирали дважды в день, а мочиться позволяли где угодно, невзирая на риск коротких замыканий и на жуткий запах. Смрад вскоре сделался таким ужасным, что даже клетка с мартышками в зоологическом саду Шенбрунна в самый жаркий день августа не шла ни в какое сравнение. Мы осознавали как тяжко приходится бедняге, и готовы были посочувствовать ему, если бы нам пошли навстречу. Но нет. Стоило нам развязать скоту морду на время приема пищи, тот начинал кусаться; вздумай кто приблизиться на расстояние удара — бил копытом сильно и с пугающей точностью,. Если эти средства не помогали, верблюд плевался ошметками противной зеленой жвачки или просто обдавал зловонным дыханием. И сутки напролет упражнялся в неистощимом репертуаре звуков: рыгал, бурчал, икал и фыркал, напрочь лишая нас сна. Заставь я нижних чинов жить с таким соседом, они бы взбунтовались, поэтому в кубрик перебрались мы с Месарошем. На вторую ночь мерзавец ухитрился высвободить морду и укусил фрегаттенлейтенанта за икру, заставив его завопить как целое племя индейцев. Смазывая рану йодом и накладывая повязку, я мог успокаивать старшего офицера лишь почерпнутой из какой-то книги информацией, что верблюжьи укусы почти всегда приводят к заражению крови.

Подводя черту, скажу: стоит похвалить нас за то, что мы попросту не пристрелили скотину и не выкинули труп за борт, едва земля скрылась из виду. Признаюсь, я подумывал о такой мере, но останавливал себя, так как понимал, что стоит U-13 прибыть без верблюда, сведения об этом дойдут до сануситов через посредство турецкого посла в Вене. После всего, через что мы прошли в последние десять дней, я не хотел нести безраздельную ответственность за провал австрийской политике в Северной Африке. Да, оставалось стиснуть зубы утешать себя сознанием того, что до Крита всего три или четыре дня пути.

Верблюд не был единственной нашей проблемой в обратном плавании от берегов Ливии. Мы сгрузили три тонны серебра, пассажира и израсходовали почти половину запаса горючего, поэтому даже при заполненной дифферентной цистерне лодка оставалась слишком легкой и плясала на волнах как пустая бочка. А превосходная до того погода начала портиться как только берег Африки скрылся из виду. Сильный, несущий пыль и зной ветер с юга гнал попутные волны, которые обрушивались на корму U-13 и сбивали лодку с курса. Но мы держались, и на утро третьего дня заметили в северной части горизонта вершину горы Ида. Еще несколько часов, и вдалеке обрисовался весь гористый хребет Крита.

К входу в гавань Иерапетры U-13 подошла к полудню двенадцатого апреля и встала на якорь среди ярко раскрашенных рыбацких каиков. Вскоре нас окружили разные лодчонки, а немного спустя прибыл гребной катер, на веслах которого сидели два рыбака в красных рубахах, а на кормовой банке — чиновного вида субъект в пародии на военно-морской мундир. Чиновник обратился к нам сначала на греческом, потом на итальянском, уведомив, что по международным законам у нас есть право пробыть во внутренних водах Греции только двадцать четыре часа и приобретать товары исключительно невоенного назначения. Я ответил, что нам требуется всего ничего: купить машинное масло, запастись продуктами и питьевой водой, а также выгрузить, после предварительной консультации с австрийским консулом в Кандии — если его превосходительство дозволит, —  некий предмет багажа. Комендант пожевал пару минут губами, раздумывая — ему явно не было привычно иметь дело с такими материями как консулы и визиты кораблей воюющих держав.

— Но капитано, машинного масла вы не получите — это военный запас, да и в любом случае, в городе его нет.

— Но как же так, комендант? У вас ведь есть рыбачьи лодки, да и гараж в Иерапетре должен быть.