Авто в облаках

Авто в облаках

ЭДУАРД БАГРИЦКИЙ, ИСИДОР БОБОВИЧ, НИНА ВОСКРЕСЕНСКАЯ,

ПЕТР СТОРИЦЫН, СЕРГЕЙ ТРЕТЬЯКОВ, АНАТОЛИЙ ФИОЛЕТОВ,

ГЕОРГИЙ ЦАГАРЕЛИ, ВАДИМ ШЕРШЕНЕВИЧ.

СТИХИ

ОБЛОЖКА И РИСУНКИ РАБОТЫ

С. ФАЗИНИ.

Эдуард Багрицкий

Суворов

В серой треуголке, юркий и маленький,
В синей шинели с продранными локтями, –
Он надевал зимой теплые валенки
И укутывал горло шарфами и платками.

В те времена по дорогам скрипели еще дилижансы,

И кучера сидели на козлах в камзолах и фетровых шляпах;
По вечерам, в гостиницах, веселые девушки пели романсы
И в низких залах струился мятный запах.

Когда вдалеке звучал рожок почтовой кареты,

На грязных окнах подымались зеленые шторы,
В темных залах смолкали нежные дуэты,
И раздавался шопот: «Едет Суворов!»

На узких лестницах шуршали тонкие юбки,

Растворялись ворота услужливыми казачками,
Краснолицые путники почтительно прятали трубки,
Обжигая руки горячими угольками

По вечерам он сидел у погаснувшего камина,

На котором стояли саксонские часы и уродцы из фарфора,
Читал французский роман, открыв его с середины.
«О мученьях бедной Жульетты, полюбившей знатного сеньора».

Утром, когда пастушьи рожки поют напевней,

И толстая служанка стучит по корридору башмаками,
Он собирался в свои холодные деревни,
Натягивая сапоги со сбитыми каблуками.

В сморщенных ушах желтели грязные ватки;

Старчески кряхтя, он сходил во двор, держась за перила;
Кучер в синем кафтане стегал рыжую лошадку,
И мчались гостиница, роща, так что в глазах рябило.

Когда же перед ним выплывали из тумана

Маленькие домики и церковь с облупленной крышей,
Он дергал высокого кучера за полу кафтана
И кричал ему старческим голосом: «Поезжай потише!»

Но иногда по первому выпавшему снегу,

Стоя в пролетке и держась за плечо возницы,
К нему в деревню приезжал фельд-егерь
И привозил письмо от Матушки Императрицы.

«Государь мой», читал он, «Александр Васильич!

Сколь прискорбно мне Ваш мирный покой тревожить,
Вы, как древний Цинцинат, в деревню свою удалились,
Чтоб мудрым трудом и науками свои владения множить…»

Он долго смотрел на надушенную бумагу –

Казалось слова на тонкую нитку нижет;
Затем подходил к шкапу вынимал ордена и шпагу
И становился Суворовым учебником и книжек.

Перед отъездом