Автобиография

В этот момент доктор Фитцджеральд разволновался. Он объявил, что, только если меньшинство в Северной Ирландии настроить против ИРА, «Шинн Фейн» получит превосходство на Севере и спровоцирует гражданскую войну, которая, возможно, свергнет республику, в то время как полковник Каддафи будет вкладывать миллионы, чтобы способствовать этому. Разумный пункт преувеличивался до степени абсурда. Я сказала, что, конечно, разделяю его цель не дать Ирландии подпасть под влияние враждебных и деспотических сил. Но это не было достаточным аргументом для принятия мер, которые просто спровоцируют юнионистов и вызовут ненужные затруднения.

К концу нашей встречи, однако, я чувствовала, что в какой-то мере мы находились на пути к соглашению, хотя некоторые пункты требовали решения. Я также знала, что на официальных переговорах был сделан большой прогресс, так что у меня были все основания верить, что успешное соглашение было возможно. Доктор Фитцджеральд и я даже обсудили время и место церемонии подписания.

В 2 часа пополудни в пятницу 15 ноября, в замке Хилсборо в Северной Ирландии, Гаррет Фитцджеральд и я подписали англо-ирландское соглашение. Оно не было идеальным ни с одной, ни с другой точки зрения. Статья 1 подтверждала, что любое изменение статуса Северной Ирландии будет возможно только при согласии большинства населения Северной Ирландии, и признавала, что на тот момент желанием большинства было не менять статус провинции. Я верила, что эта основная уступка со стороны ирландцев успокоит юнионистов, уверив их, что сам Союз стоит на твердой позиции. Я думала, что, приняв во внимание мои собственные хорошо известные взгляды на ирландский терроризм, у них не будет сомнений в моих намерениях. В этом я ошибалась. Но юнионисты тоже просчитались. Тактика, которую они использовали, чтобы воспрепятствовать соглашению – общая забастовка, запугивание, игры в гражданское неповиновение – ухудшили состояние безопасности и ослабили их позиции в глазах всего остального Соединенного Королевства.

Соглашение позволяло правительству Ирландии выступать с идеями и предложениями, касающимися Северной Ирландии, по широкому ряду вопросов, в том числе по безопасности. Но было четко оговорено, что никакого ущерба суверенитету Соединенного Королевства быть не может. Мы, а не ирландцы, принимаем решения. Если в Северной Ирландии происходила передача власти (по соглашению мы были обязаны вести работу в этом направлении), те вопросы политики, которые передавались, изымались из рук англо-ирландской межправительственной конференции. Гаррет Фитцджеральд, показав некоторое мужество, публично признал соглашение на пресс-конференции, состоявшейся после подписания. Само соглашение подлежало пересмотру по истечении трех лет или раньше по требованию одного из правительств.

Теперь главным вопросом было, улучшится ли безопасность в результате соглашения. Сильная оппозиция юнионистов являлась главным препятствием. По контрасту мировая – а главное американская – реакция была очень благоприятной. Прежде всего, однако, мы надеялись на более сильную готовность к сотрудничеству со стороны ирландского правительства, сил безопасности и судов. Если это случится, соглашение будет успешным. Нам оставалось только ждать.

Человеком, который не собирался ждать, был Иэн Гоу. Я потратила время, стараясь убедить его не присутствовать, но он настоял на своей подписи, как министр финансов. Это было ударом для меня лично, хотя, к моей радости, дружба между нами и нашими семьями едва ли пострадала. Иэн был одним из немногих, кто ушел с поста в моем правительстве из принципа. Я уважала его настолько сильно, насколько была с ним не согласна.

К концу года тем не менее я стала очень беспокоиться о реакции юнионистов. Она была еще хуже, чем мне предсказывали. Из всех законных политических лидеров Иэн Пэйсли был в первых рядах массовой кампании против соглашения. Но еще больше беспокойства вызывал тот факт, что за ним и другими лидерами стояли более жесткие и зловещие фигуры, те, кто мог с легкостью нарушить грань между гражданским неповиновением и насилием.