Автобиография. Дневник. Избранные письма и деловые бумаги

Христос воскресе! Друже мой единый! Вчера только привезла почта из Гурьева твое письмо, написанное тобою 14 генваря. Видишь ли, в чем дело, Новопетровское укрепление в продолжение зимы не может получать денежной почты, а получает ее только в продолжение лета, вот по этому обстоятельству и я получил твое сердечное послание только 13 апреля, то есть с первою летнею почтою.

Спасибо тебе, друже мой единый, за твои десять рублей, или, как ты пишешь, какого-то хорошего общего знакомого нашего, и ему и паче тебе спасибо, ему спасибо за деньги, а тебе спасибо за то, что послал ты мне их. За одно спасибо не скажу: почему не написал мне, кто этот общий знакомый наш, столь памятливый и щедрый? Только (я думаю), не ты ли это сам посылаешь мне, неимущему, из собственного дырявого кармана. Я думаю, что так. Сердце мое мне нашептывает, что так. Спасибо ж тебе еще раз, друже мой единый! Дай тебе господь милосердный больше не хоронить любимых деток, а растить их на все доброе людям, а себе на тихую стариковскую радость. Поцелуй их — маленьких — за меня и в шутку скажи им, что далеко где-то старый, лысый, усатый солдат молится богу и, молясь, просит его, милосердного, чтобы вы есте большими росли и здоровыми были, а жену твою, почему ты мне не напишешь, как ее звать, поцелуй за меня трижды. Да еще, почему ты мне не напишешь, большие ли уже деревья, посаженные тобою осенью 1845 года, ведь пишу ли я тебе это письмо, или просто тебя вспоминаю, все будто вижу, как ты у забора рядочком осенью деревья сажаешь.

Друже мой милостивый! Как получишь сие бесхитростное послание, выбери хороший погожий день, да прикажи заложить в бричку лошадей, да посади рядом женушку свою и деточек своих малых, да поезжайте с богом в Андруши, погуляйте хорошенько в архиерейской роще, а, гуляя под дубами и вербами, вспомни, как однажды перед вечером мы с тобою в Андрушах гуляли.

Дурак я, да еще и большой дурак! Мне теперь кажется, что даже на том свете рай не будет прекраснее Андрушей, а вам-то, может, даже опостылело смотреть и на синие трахтемировские горы. Боже мой, господи единый! Увижу ли я эти горы когда-нибудь хоть единым глазом? Нет! Никогда я их не увижу! А если и увижу, так, может, с того света или на этом свете приснятся когда-нибудь.

А ну его — лучше и не вспоминать, а то как вспомню нашу несчастную Украину, слезы так и закапают из старых глаз.

Давно шевелится у меня в голове мысль^{690} перевести на наш прекрасный украинский язык «Слово о полку Игоря». Да нет у меня подлинника, а перевода читать не могу. Так вот что я думаю. В вашей семинарской библиотеке, наверно, есть издание Шишкова или Максимовича «Слово о полку Игореве», перевод с текстом, так ты, ради великой моей любови, попроси-ка какого-нибудь скорописца списать для меня один экземпляр с переводом текст этой небольшой, но премудрой книги, а я тебе за это… что ж я тебе сделаю неимущий: поблагодарю от всего сердца и больше нечего… Вонми гласу моления моего, друже мой единый, пришли мне текст «Слова о полку Игоря», а то на твоей душе будет грех, если не будет оно, это «Слово», переведено на наш задушевный, прекрасный язык.

Недавно опубликован в газетах перевод «Слова о полку Игоря» Н. Гербеля и его же издание — перевод с текстом и рисунками какими-то, а цена 3 рубля серебром, — а чтоб он провалился со своей книгою и рисунками, кроме текста святого.

Для текста думал было выписать эту хитро напечатанную книгу, но как сосчитал свои деньги, так рукою махнул, спасибо тебе, что ты мне помог, а то… да ну его, и рассказывать тошно.

Оставайся здоров, друже мой милостивый, поцелуй за меня свою жену и своих маленьких деточек; иногда вспоминай бесталанного.

Т. Шевченка.

Пиши Бодянскому О. М. и кланяйся ему от меня.

60. О. М. Бодянскому — 1 мая * {691}

1854, 1 мая [Новопетровское укрепление].

Христос воскресе! Приветствуй, друже мой единый, вот этого уральского казачину, я познакомился [с ним] не очень давно, он мне тогда казался добрым человеком и настояшим уральским казаком, может, теперь испортился в вашей белокаменной. Вот что! — Он у тебя попросит для меня «Слово о полку Игоря» Максимовича или Шишкова, дай ему ради святой нашей поэзии один экземпляр, коли у тебя есть. Видишь, у меня давно уже мысль зашевелилась перевести его, это «Слово», на наш милый, на наш дорогой украинский язык. Достань, будь добр, и передай этому казачине. Спасибо тебе, друже мой милостивый, за летописи^{692}, получил я их от Головачева все до одной и теперь, слава господу, читаю понемногу. Писал еще я в Киев Иванышеву, чтоб прислал мне летопись Величка; так вот уже второй год жду — не дождусь, да, может, Иванышев (совести у него нет) забыл, как меня и зовут^{693}, а коли так ведется на сем свете, то не забывай хоть ты меня, мой единый друже! Нет ли у тебя какого-нибудь завалящего, плохонького экземпляра этой летописи Величка, если есть, отдай этому казачине, а он мне перешлет ее, я о твоем здравии богу помолюся.