Автобиография одной итальянской семьи

Со мной и такое случалось! Открытие выставки было запланировано на вечер. Ожидали влиятельных гостей из разных учреждений, прессу и прочих. Поскольку выставку открывал знаменитый фотопортрет Мареллы Аньелли[55], мы собирались создать ей особые условия и пригласили синьору на предварительный просмотр утром. Я, Джанни (мой брат), Барбара Вити (наш специалист по связям с общественностью) и заседатель Миланского городского правительства, ответственный за культуру Филиппе Даверио должны были ее встретить. Но самое главное – ее должен был встретить сам Аведон, собственной персоной.

Первый неожиданный поворот событий: Марелла приехала из Милана в сопровождении супруга, о чем нас никто не предупредил. Она приняла такое решение в последнюю секунду, как с ней бывало неоднократно. Второй неожиданный поворот: Дик Аведон решил заехать в Линате за сыном. По прямой это минутах в двадцати от центра города, но когда же там бывает свободная дорога? К сожалению, все рассчитать невозможно. Там есть и сложные разъезды, и подъем по проспекту Форланини, где обычно скапливается длинная очередь из рабочих восточной зоны Милана, едущих на работу в центр.

Короче: Джанни Версаче сопровождал Мареллу, а я сопровождал Джанни Аньелли.

Выставка получилась яркой и блестящей. Она стала первым культурным событием, встряхнувшим Милан и придавшим ему силы после печального периода «чистых рук».

Все знаменитые фотографы, работавшие с Джанни и Донателлой над созданием наших компаний, над нашим имиджем, имели для нас огромное значение, но Аведон для меня значил гораздо больше. Как написала Минни Кастель в своей книге «Миф Версаче»[56]: «Джанни он был нужен, чтобы обессмертить свои модели, он, несомненно, любил Аведона за его всеядную жадность к жизни, так похожую на его собственную».

В эти годы мы написали несколько разных книг, которые издал Леонардо Мондадори в разделе «Леонардо Арте».

Джанни нравилось окружать себя образованными людьми, он напитывался их энергией и преобразовывал ее, возвращая людям в своем творчестве.

Они составили целую серию, названную «Книги Версаче». Пока я занимался предварительными финансовыми расчетами и проблемами авторского права с Джузеппе Ламастро, который ныне возглавляет отдел искусства в издательстве «Мондадори», Джанни и Леонардо из разбросанных по полу фотографий выбирали те, которые пригодятся для вклеек. Они перекладывали фото с места на место, как дети, играющие в «Лего».

Джанни нравилось окружать себя образованными людьми, он напитывался их энергией и преобразовывал ее, возвращая людям в своем творчестве. Существовали и другие показы, например яркий и зрелищный «L’abito per pensare» («Костюм для размышлений») в замке Сфорца. На этом показе мода, наша мода, выступала как критерий артистизма, а сами мы – как меценаты, всегда находящиеся в поиске новых тем, новых идей и светлых голов, с которыми можно было бы подискутировать и помериться силами.

Выставки. Театр. Музыка. Джанни был жаден до всего. В детстве, учась в школе, он не проявлял к книгам никакого интереса. Зато теперь, казалось, изо всех сил старался наверстать упущенное время. И наверстывал весьма успешно, можно сказать, со сверхзвуковой скоростью. Ему все удавалось. Он читал очень много, углубляясь в текст, изучая его. И постепенно заслуживал уважение людей, с которыми даже и не помышлял познакомиться и тем более сотрудничать. Работа рядом с Морисом Бежаром или с режиссером Бобом Уилсоном придавала ему уверенности в себе. Он преодолевал себя и, имея такую заслуженную самооценку, избавлялся от всех своих слабостей. Он шел вперед своей дорогой, а услышав критику, пожимал плечами и отвечал рифмованными шутками. Когда в «Нью-Йорк таймс» появилась статья о коллекции Bondage под названием «Шикарно или жестоко?», среди приведенных отзывов было напечатано замечание журналистки Холли Брубах, где говорилось, ни много ни мало, следующее: «Я возненавидела эту коллекцию и почувствовала себя обиженной. Похоже, женщины, которые носят такую одежду, испытывают явное желание оказаться у мужчин на поводке». Джанни посмеялся над этими строками. Уж он-то как никто другой знал, что любая полемика – это горючее для моды. К тому же через некоторое время Холли Брубах написала ему письмо, где утверждала, что «Нью-Йорк таймс» сгустила краски и изменила текст ее комментария, в результате чего он стал гораздо жестче, чем на самом деле.

И это была не единственная приятная деталь. Именно коллекция Bondage поразила воображение Педро Альмодовара, и он выразил желание поработать с Джанни. В 1993 году Джанни сделал эскизы костюмов для фильма «Кика». И если еще кто-нибудь, ну хоть обитатель пещеры в пустыне Гоби, не знал, кто такой Джанни Версаче, Элизабет Хёрли 13 октября 1994 года позаботилась о том, чтобы исправить этот недочет.