Автобиография одной итальянской семьи

В 2010 году вместе с депутатами Массимо Калеаро от Демократической партии и Марко Регуццони от Лиги Севера я дал свое имя одному из законов: Регуццони – Версаче – Калеаро. Этот закон регулирует пользование этикетками Made in Italy и вводит обязательную маркировку текстильных изделий.

Недовольный парламент забеспокоился. Для тех, кто привык к ремеслу предпринимателя, заниматься политическими вопросами такого уровня было все равно что выучить иностранный язык за несколько часов. Племя политиков совсем другое, его правила и привычки отличаются от правил и привычек реального мира. В сущности, деньги каждый зарабатывает по-своему. И тех, кто работает на благо страны и верит в это благо, очень мало.

Итак, в сентябре я вышел из рядов «Народа свободы» и стал членом смешанной группы, где потом и завершил свою законодательную деятельность. Вслед за мной ушли еще пятнадцать депутатов, почти все – независимые предприниматели, каким был и я. В октябре я голосовал против доверия правительству, а в ноябре стал одним из тех депутатов большинства, кто не вотировал генеральный отчет государства.

Больше я депутатом не становился. В конечном итоге этот опыт надежд не оправдал. Иногда, находясь в гуще бесконечных дискуссий, которые ни к чему не приводили, я ощущал себя пациентом желтого дома. Однако пока я там работал, то отдавался работе целиком.

И под конец расскажу одну забавную историю, прекрасную фотографию этого периода. Меня только что выбрали, и я попросил у Берлускони разрешения устроить ужин для дальнейшего продвижения «Альтагаммы». Вечер прошел на Вилле Мадама. За столиками сидели сливки итальянских промышленников, сектор моды в полном составе, от Леонардо Феррагамо[69] до Лаудомии Пуччи[70], от Карлы Фенди[71] до Клаудио Лути и Паоло Дзенья.

Когда заглянул в парламент, то увидел мало веселого. Если бы все предприятия управлялись как палата и сенат, они бы давно уже прогорели.

Я сидел за столиком, предназначенным Берлускони, рядом со мной – Паоло Бонайюти[72]. Его имя было напечатано на карточке рассадки гостей. Потом я увидел президента. Кроме всего прочего, он был очень высокого роста. В те короткие минуты, пока мы ждали, когда подадут закуски, Бонайюти куда-то улетучился, как по мановению волшебной палочки Гарри Поттера. А на его месте оказалась девочка-подросток. Нам объяснили, что она давняя подружка дочерей Берлускони, увлекается модой и специально попросила разрешения присутствовать на ужине. Как ее звали? Ноэми Летиция[73]. Через год я увидел во всех газетах ее фотографию: она праздновала свое восемнадцатилетие.

15

В то время я еще состоял в парламенте, в группе «Народ свободы». В июне 2011 года состоялось обсуждение проекта закона, который должен был признать отягчающим обстоятельством неприятие гомосексуальности в Уголовном кодексе. Проект провалили, а я высказался против такого решения. В аудитории я был единственным депутатом из большинства, кто занял такую позицию. На следующий день газета «Коррьере делла сера» опубликовала интервью со мной. Заголовок был сильный. «Версаче избавился от опеки: “Так можно вернуться в Аушвиц”». В конце концов, по поводу прав геев мое мнение всегда отличалось от мнения партии, от имени которой я выступал.

Всем известно, что воздух, насыщенный предрассудками, всегда взрывоопасен. Когда Джанни заболел, «глас народа» настаивал, что речь идет о СПИДе. Словно эта хворь поражала только геев. Кроме того, мне впечаталось в память, с каким недоумением и болью мой подросший сын рассказывал мне, как на другой день после гибели Джанни в Форте-деи-Марми его школьные приятели шипели: «В твоего дядю, в этого педераста, стреляли».

Я сам гетеросексуал, но долгие годы, проведенные в мире моды, где всегда была высока концентрация геев, и доверительные отношения с братом повлияли на меня и воспитали во мне умение уважать культуру и сообщество гомосексуалов.