Автобиография Шэрон Стоун. Красота жизни, прожитой дважды

Я знала, что кинотеатр – особенное место. Для меня так и было: там творились чудеса и рождалась магия, туда люди шли, чтобы сбежать от мира, влюбиться, почувствовать себя лучше, чему-то научиться, вырасти, найти героев и злодеев, подержаться за руки с тем, кого было слишком страшно коснуться в другом месте. Там можно было положить голову на плечо другому человеку и просто почувствовать себя в безопасности.

Мое поколение женщин привыкло молчать, держаться скромно и осторожно. У нас так легко было все отобрать, нам так часто угрожали.

Почему это происходило именно в кино? Почему это помогло мне стать звездой? Потому что я кое-что знала и играла ради этого. Есть такая штука – перфорация. Видите ли, аналоговые фильмы представляли собой полоски пленки с отверстиями по краям, и через эти отверстия проникал свет. Он словно просачивался сквозь них, и не каждое мгновение на экране была картинка; порой на микросекунду зрители видели только свет. Это был не просто скучный, безостановочный перестук кадров, когда постоянно видишь весь зал кинотеатра и всех, кто в нем сидит, – все изъяны, грязь, пустые контейнеры из-под еды, реальный мир. Можно было побыть в темноте в одиночестве, а потом окунуться в этот свет. Крошечные вспышки белого света окружали вас – только вас, гипнотизировали, погружали в пространство, где вы могли отдохнуть, позволяли ощутить себя свободным и поверить внутреннему голосу, поверить в любовь. Именно этот голос позволяет вам потянуться и коснуться чьей-то руки, коснуться сердца другого человека и разделить это мгновение – не дергаться и не расхаживать по комнате, не ставить фильм на паузу, когда вам слишком тяжело его смотреть, а потом идти за едой, в туалет и возвращаться к экрану. Нет, дорогие мои, надо было выдержать все до конца, держаться за себя и за человека рядом и с нетерпением ждать, что же произойдет дальше. Неспешные фильмы были особенно увлекательными, поскольку друг у друга были только вы сами и восторг от этого действа, от вибрации света и любви.

Я играла ради этого. Ради восторга, ради энергии этих вибраций. Я их обожала. Ребенком я только ради этого и жила. Видела, как они прорываются через черно-белую пленку. Это было воплощением божества. Это до сих пор для меня воплощение божества, просто теперь я знаю почему.

Мы можем потянуться к этому свету, можем заглянуть в этот свет. Мы можем нести этот свет, быть этим светом и знать, что мы не оцифрованы, нас нельзя заменить, потому что в нас есть нечто особенное, то, что гораздо важнее. Неважно, как вы это назовете, лишь бы ваше сердце пело от этого. Обязательно относитесь к этой части себя с любовью, ведь этот внутренний свет возвысит вас, очистит и спасет. Это и есть красота – красота жизни, прожитой дважды.

Благодарности

Я бы хотела поблагодарить своих многочисленных друзей и членов семьи, которые прочли и прослушали великое множество черновиков этой книги. Я ценю вашу прямоту и вашу любовь. Во-первых, и в главных, спасибо моей маме Дороти, которая столько вложила в эту работу, и моей сестре Келли, которая отважно позволила мне поделиться частью ее истории. Моим братьям и друзьям, упомянутым в книге, – вы оказались здесь, потому что я люблю вас. Моим детям, всем троим – вы были в моем сердце каждый день и каждую ночь, и я отдаю вам должное, решив быть с вами максимально честной. Спасибо вам, Роан, Лэйрд и Куинн. Моему зятю Брюсу, который был маяком и якорем для всех нас.

Ничто из этого не стало бы возможным без доброты Дж. Кейла Уэстона[258], одного из самых храбрых и порядочных мужчин из ныне живущих. Кейл – выдающийся писатель, он поделился своим опытом, полученным на войне в Афганистане, в книге «Зеркальный тест». Мы с ним познакомились и подружились на книжном фестивале Мэри Хафт[259] в Нантакете. Я приехала к Мэри и была очарована ими обоими – мы стали закадычными друзьями. Именно тогда и там, в гостиной Мэри и с ее подачи, я начала писать эту книгу. Она подбадривала меня, задавала каверзные вопросы и расспрашивала обо всем. Именно эти двое заложили основу книги.

Кейл познакомил меня с Тимом О’Коннеллом – редактором и, вне всякого сомнения, асом своего дела. Он привлек к работе очаровательную и талантливую Анну Кауфман, и вместе они в доступной форме объяснили мне, как писать книгу. Я частенько что-то писала, а они соединяли получившиеся отрывки воедино. Сидя в издательстве Knopf в окружении куда более талантливых людей, пытаясь при этом писать и постоянно узнавая новое благодаря этим удивительно одаренным редакторам, я обрела храбрость и силу, при том что далеко не всегда знала, что сказать дальше. Именно им я полностью обязана существованием этой книги.