Автобиография Шэрон Стоун. Красота жизни, прожитой дважды

Впрочем, тогда, даже тогда, меня было не так-то просто провести. Почему-то в глубине души я не верила в систему. Ставила ее под сомнение. Не соглашалась. Я приносила другие книги, доказательства другой точки зрения, других идей. Я впервые получила «двойку». Я была круглой отличницей, а тут вдруг получила «двойку». О, я старалась, подолгу не ложилась спать, написала дополнительную работу размером в двадцать шесть страниц и сдала ее учителю в качестве извинения, но он швырнул ее прямо в мусорную корзину, даже не взглянув. Нет-нет, в Сагертауне, штат Пенсильвания, не было места нестандартному мышлению. Нетушки. Границы города становились еще и границами мысли.

Мы хотим, чтобы наши дети преуспели – больше, чем мы.

Я несколько недель засыпала в слезах. Полагаю, родители слышали мои безутешные всхлипывания, поскольку никакого наказания за «двойку» – столь ужасное преступление – не последовало.

Так что повторюсь: давайте мыслить нестандартно. Давайте мыслить глобально.

Я столькому научилась в Румынии, Греции, Мексике, Пуэрто-Рико, Доминиканской Республике, на Карибах, в Норвегии, Дании, России, Украине, Грузии, Англии, Франции, Италии, Польше, Австрии, Швейцарии, Бельгии, ЮАР, Зимбабве, Уганде, Колумбии, Бразилии, Аргентине, Испании, Марокко, Австралии, на Таити, в Сингапуре, Индии и Китае. Это только те места, которые я могу с ходу вспомнить. Все они были головокружительными, уму не постижимыми. Они примирили меня с этой жизнью и совершенно не походили на то, что я ожидала увидеть. Я – ребенок с «двойкой» по географии, который был уверен, что никогда никуда не попадет.

Впрочем, мне хотелось: хотелось посмотреть мир, узнать, как мыслят люди и почему, что имеет для них значение и почему. Больше всего нас волнуют те, кого мы любим. Мы хотим, чтобы наши дети преуспели – больше, чем мы. Что конкретно это означает, зависит ли это от человека или от страны? Эгоисты повсюду хотят, чтобы их дети либо выросли такими же, как они, либо воплотили их нереализованные мечты. Травмированные неизменно хотят, чтобы их дети были защищенными в этом огромном, старом, страшном мире, в котором слишком опасно жить. Закрытые люди не знают своих детей. Воины пытаются растить воинов, независимо от того, хочет ребенок быть воином или нет. В этом преимущество путешествий и открытого мышления: каждый способен найти свое племя.

Я видела величайшие красоты мира. Чудеса мира и то, что было чудом для меня лично.

Наблюдать, как в Индии встает красное солнце, сродни чуду. Ты будто спишь наяву и не просыпаешься, пока не отведешь взгляд и не уйдешь прочь. Эта страна полностью очаровывает. Запахи, вкусы, звуки Индии. Все они позволяют чувствовать острее, чтобы ты полностью погрузился в краски окружающего мира. Только тогда ритуалы и движения людей становятся песней. По крайней мере, так было для меня. Там звонят колокола, но не колокола в привычном нам понимании, не церковные колокола и не школьные; нет, там позвякивают колокольчики на браслетах лодыжек и колокольчики на руках, колокольчики на велосипедах и тележках, колокольчики в дверных проходах. Колокольчики, возвещающие об окончании сутры[250] или открытии мысли.

Цвета пустыни. Пустыни всего мира кажутся мне чем-то таинственным. Однажды мы с мальчиками отправились в поход в Марокко. Мы разместились в отделанном лепниной отеле – очень современном, но в марокканском стиле. Я никогда и близко не видела такой роскоши и тем более не жила в таких условиях: это был шикарный пятизвездочный марокканский отель посреди пустыни. Еда – волшебна, люди – прекрасны. В пять утра мы снова погрузились в вертолет и летели два часа. Поездка была сногсшибательная: мы надели наушники и могли разговаривать друг с другом и с капитаном. Мы пролетели несколько сотен миль над пустыней. Когда же оказались посреди завораживающего ландшафта, то увидели что-то впереди – а может, просто мираж?

Капитан опустился чуть ниже, но не слишком низко – чтобы не потревожить песчаные дюны. Они были темно-бронзового цвета и напоминали волны мягкого, бесконечного бежевого моря. Мы стали высматривать лагерь, а потом, наконец, увидели несколько больших палаток и несколько человек в длинных одеждах с покрытыми головами. Мы приземлились и бросились бежать. Мы бежали по песку. Бежали к дюнам. Мы катались по песку и скатывались с дюн.

Один из местных притащил красно-черный коврик и показал мальчишкам, как катиться на ковре с дюн – со стороны это немножко похоже на серфинг. Мои мальчики обмотали голову шарфами, закрыли лица и уши, чтобы не попадал песок. Прямо как маленькие бедуины! Я попросила их не уходить дальше, чем на две дюны, – на обратном пути в этом море песка легко было потеряться, на солнце он приобретал отчетливый ярко-золотистый оттенок и простирался, казалось, бесконечно. Когда стемнело, мы поужинали в своей палатке, потом прогулялись, взобравшись на вершину дюны прямо перед нашим лагерем, сели на песок и пили мятный чай с печеньем.