Читаем Автобиография Земли. 4,6 миллиарда лет захватывающей истории нашей планеты полностью

Хотя комплекс полос, свидетельствующих об изменении намагниченности горных пород морского дна, является доказательством спрединга в районе срединно-океанических хребтов и дрейфа континентов, геологи также используют и другие виды информации для подтверждении теории тектоники плит.

Например, те, кто пользуется компасом, вероятно, знают, что существует разница между географическим Северным полюсом – точкой пересечения оси вращения Земли с земной поверхностью, 90° с. ш. – и магнитным северным полюсом – точкой на земной поверхности, где магнитное поле Земли направлено строго под углом 90° к ее поверхности. В результате вращения ядра Земли, состоящего из железа и никеля, магнитное поле нашей планеты меняется со временем; местоположение магнитных полюсов Земли всегда изменялось. И точно так же, как это происходит внутри «полосатых» базальтов океанического дна, в магматических породах «записывается» положение магнитного поля, когда они остывают, а узоры, создаваемые вечно блуждающими магнитными полюсами в течение геологического времени, можно отследить. Тем не менее, когда геологи впервые нанесли на карту изменения магнитных полюсов в Северной Америке и в Евразии[264], они не совпали (рис. 5.10, слева). Получились две разные траектории, что заставило ученых задуматься в недоумении. Но позже, когда ученые приняли во внимание дрейф континентов и положение материков на протяжении миллионов лет, траектории почти чудесным образом совпали (рис. 5.10, справа).


Рис. 5.10. Изменение магнитных полюсов в течение 500 млн лет и дрейф континентов: слева – до учета движения континентов; справа – с учетом дрейфа континентов (APWP, apparent polar wander path – траектория кажущегося движения полюса, КТДП; Ma – млн лет. Рисунок, видоизмененный автором на основе Runcorn, 1959)


В 1965 г. последний кусочек головоломки под названием «дрейф континентов», который приведет к формулировке теории тектоники плит, встал на место, когда Джон Тузо Уилсон (1908–1993), канадский геофизик из Университета Торонто, предложил объяснение существованию крупных разломов океанического дна. Разломы, обсуждавшиеся Менардом, расположены перпендикулярно к срединно-океаническим хребтам; Уилсон назвал их трансформными разломами[265]. Эти разломы пересекают срединно-океанические хребты и магнитные полосы на океаническом дне, поэтому Уилсон предположил, что они, вероятно, сформировались после или одновременно с образованием хребта. До 1961 г. Уилсон скептически относился к теории дрейфа континентов и придерживался мнения, что внешняя оболочка твердой Земли неподвижна. Однако по мере поступления все большего числа данных и доказательств точка зрения Уилсона изменилась, и он стал ведущим сторонником теории тектоники плит и внес в нее весомый вклад. Даже после 1961 г., уже приняв идею о дрейфе континентов, Уилсон все еще не был убежден в том, что движение материков происходило до мезозоя. Вегенер, например, придерживался мнения, что дрейф континентов начался лишь в кайнозое.

Уилсон также известен тем, что он первым использовал термин «плита». Он также понял, что вулканические острова, такие как цепь Гавайские острова – Императорские горы, сформировались, когда океаническая плита, на которой они располагались, проходила над «горячей точкой», поднимающейся из мантии. За два года до выхода статьи о трансформных разломах Уилсон опубликовал исследование, посвященное горячим точкам и происхождению Гавайских островов. Основу его работы составило исследование линейной вулканической цепи с точки зрения геологии океанического дна, геофизики, магнетизма и измерений тепловых потоков. Несколько журналов отказались печатать его статью как слишком спорную, но в конце концов она была опубликована в 1963 г. в Canadian Journal of Physics и стала основополагающим трудом в области тектоники плит[266].

Перейти на страницу:

Все книги серии Научный интерес

Зачем мы спим
Зачем мы спим

До недавних пор у науки не было полного представления о механизмах сна, о всем многообразии его благотворного влияния и о том, почему последствия хронического недосыпания пагубны для здоровья. Выдающийся невролог и ученый Мэттью Уолкер обобщает данные последних исследований феномена сна и приглашает к разговору на темы, связанные с одним из важнейших аспектов нашего существования.«Сон — это единственное и наиболее эффективное действие, которое мы можем предпринять, чтобы каждый день регулировать работу нашего мозга и тела. Это лучшее оружие матушки-природы в противостоянии смерти. К сожалению, реальные доказательства, разъясняющие все опасности, которым подвергаются человек и общество в случае недосыпания, до сих пор не были в полной мере донесены до людей. Это самое вопиющее упущение в сегодняшних разговорах о здоровье. Исправить его как раз и призвана моя книга, и я очень надеюсь, что она превратится для читателя в увлекательное путешествие, полное открытий. Кроме того, книга нацелена на пересмотр оценки сна и изменение пренебрежительного отношения к нему».

Мэттью Уолкер

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Так полон или пуст? Почему все мы – неисправимые оптимисты
Так полон или пуст? Почему все мы – неисправимые оптимисты

Как мозг порождает надежду? Каким образом он побуждает нас двигаться вперед? Отличается ли мозг оптимиста от мозга пессимиста? Все мы склонны представлять будущее, в котором нас ждут профессиональный успех, прекрасные отношения с близкими, финансовая стабильность и крепкое здоровье. Один из самых выдающихся нейробиологов современности Тали Шарот раскрывает всю суть нашего стремления переоценивать шансы позитивных событий и недооценивать риск неприятностей.«В этой книге описывается самый большой обман, на который способен человеческий мозг, – склонность к оптимизму. Вы узнаете, когда эта предрасположенность полезна, а когда вредна, и получите доказательства, что умеренно оптимистичные иллюзии могут поддерживать внутреннее благополучие человека. Особое внимание я уделю специальной структуре мозга, которая позволяет необоснованному оптимизму рождаться и влиять на наше восприятие и поведение. Чтобы понять феномен склонности к оптимизму, нам в первую очередь необходимо проследить, как и почему мозг человека создает иллюзии реальности. Нужно, чтобы наконец лопнул огромный мыльный пузырь – представление, что мы видим мир таким, какой он есть». (Тали Шарот)

Тали Шарот

Психология и психотерапия
Зачем мы спим. Новая наука о сне и сновидениях
Зачем мы спим. Новая наука о сне и сновидениях

До недавних пор у науки не было полного представления о механизмах сна, о всем многообразии его благотворного влияния и о том, почему последствия хронического недосыпания пагубны для здоровья. Выдающийся невролог и ученый Мэттью Уолкер обобщает данные последних исследований феномена сна и приглашает к разговору на темы, связанные с одним из важнейших аспектов нашего существования.«Сон – это единственное и наиболее эффективное действие, которое мы можем предпринять, чтобы каждый день регулировать работу нашего мозга и тела. Это лучшее оружие матушки-природы в противостоянии смерти. К сожалению, реальные доказательства, разъясняющие все опасности, которым подвергаются человек и общество в случае недосыпания, до сих пор не были в полной мере донесены до людей. Это самое вопиющее упущение в сегодняшних разговорах о здоровье. Исправить его как раз и призвана моя книга, и я очень надеюсь, что она превратится для читателя в увлекательное путешествие, полное открытий. Кроме того, книга нацелена на пересмотр оценки сна и изменение пренебрежительного отношения к нему». (Мэттью Уолкер)

Мэттью Уолкер

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Изобретение науки. Новая история научной революции
Изобретение науки. Новая история научной революции

Книга Дэвида Вуттона – история великой научной революции, результатом которой стало рождение науки в современном смысле этого слова. Новая наука – не просто передовые открытия или методы, это новое понимание того, что такое знание. В XVI веке изменился не только подход к ней – все старые научные термины приобрели иное значение. Теперь мы все говорим на языке науки, сложившемся в эпоху интеллектуальных и культурных реформ, хронологические рамки которой автор определяет очень точно. У новой цивилизации были свои мученики (Джордано Бруно и Галилей), свои герои (Кеплер и Бойль), пропагандисты (Вольтер и Дидро) и скромные ремесленники (Гильберт и Гук). Она дала начало новому рационализму, покончившему с алхимией, астрологией и верой в колдовство. Дэвид Вуттон меняет наше представление о том, как происходили эти знаковые преобразования.«Наука – программа исследований, экспериментальный метод, взаимосвязь чистой науки и новой техники, язык отменяемого знания – появилась в период с 1572 по 1704 г. Последствия этого видны до сих пор – и, по всей вероятности, не исчезнут никогда. Но мы не только используем технологические преимущества науки: современное научное мышление стало важной частью нашей культуры, и теперь нам уже трудно представить мир, в котором люди не говорили о фактах, гипотезах и теориях, в котором знание не было основано на свидетельствах и где у природы не было законов. Научная революция стала почти невидимой просто потому, что она оказалась удивительно успешной». (Дэвид Вуттон)

Дэвид Вуттон

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература

Похожие книги

Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина

Теория эволюции путем естественного отбора вовсе не возникла из ничего и сразу в окончательном виде в голове у Чарльза Дарвина. Идея эволюции в разных своих версиях высказывалась начиная с Античности, и даже процесс естественного отбора, ключевой вклад Дарвина в объяснение происхождения видов, был смутно угадан несколькими предшественниками и современниками великого британца. Один же из этих современников, Альфред Рассел Уоллес, увидел его ничуть не менее ясно, чем сам Дарвин. С тех пор работа над пониманием механизмов эволюции тоже не останавливалась ни на минуту — об этом позаботились многие поколения генетиков и молекулярных биологов.Но яблоки не перестали падать с деревьев, когда Эйнштейн усовершенствовал теорию Ньютона, а живые существа не перестанут эволюционировать, когда кто-то усовершенствует теорию Дарвина (что — внимание, спойлер! — уже произошло). Таким образом, эта книга на самом деле посвящена не происхождению эволюции, но истории наших представлений об эволюции, однако подобное название книги не было бы настолько броским.Ничто из этого ни в коей мере не умаляет заслуги самого Дарвина в объяснении того, как эволюция воздействует на отдельные особи и целые виды. Впервые ознакомившись с этой теорией, сам «бульдог Дарвина» Томас Генри Гексли воскликнул: «Насколько же глупо было не додуматься до этого!» Но задним умом крепок каждый, а стать первым, кто четко сформулирует лежащую, казалось бы, на поверхности мысль, — очень непростая задача. Другое достижение Дарвина состоит в том, что он, в отличие от того же Уоллеса, сумел представить теорию эволюции в виде, доступном для понимания простым смертным. Он, несомненно, заслуживает своей славы первооткрывателя эволюции путем естественного отбора, но мы надеемся, что, прочитав эту книгу, вы согласитесь, что его вклад лишь звено длинной цепи, уходящей одним концом в седую древность и продолжающей коваться и в наше время.Само научное понимание эволюции продолжает эволюционировать по мере того, как мы вступаем в третье десятилетие XXI в. Дарвин и Уоллес были правы относительно роли естественного отбора, но гибкость, связанная с эпигенетическим регулированием экспрессии генов, дает сложным организмам своего рода пространство для маневра на случай катастрофы.

Джон Гриббин , Мэри Гриббин

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Научно-популярная литература / Образование и наука