Автомобилья поступь

Вежливый ветер схватил верткую талию пыли,
В сумасшедшем галопе прыгая через бугры.
У простуженной равнины на скошенном рыле
Вздулся огромный флюс горы.
Громоздкую фабрику года исцарапали,
Люди перевязали ее бинтами лесов,
А на плеши вспотевшего неба проступили капли
Маленьких звезденят, не обтертые платком облаков.
Крылья мельниц воздух косили без пауз,
В наморднике плотин бушевала река,
И деревня от города бежала, как страус,
Запрятавши голову в шерсть тростника.
А город приближался длиннорукий, длинноусый,
Смазывающий машины кровью и ругней,
И высокие церкви гордились знаками плюса
Между раненым небом и потертой землей.

«Безгрудой негритянкой прокинулись черные пашни, веснея…»

Безгрудой негритянкой прокинулись черные пашни, веснея,
Сквозь женские зрачки, привинченные у оконного стекла,
И пляшущая дробь колес, набухая и яснея,
По линолеуму коридора и по купэ протекла.
А юркая судорога ветра зашевелила шершаво
Седые пряди берез над горизонтным лбом,
И из прически выскакивал, с криком «браво»,
Зеленой блохою лист за листом.
И огромной заплатой на рваной пазухе поля
В солнце вонзился вертикальный плакат папирос,
И кисть речной руки, изнемогшая в боли колик,
Запуталась в бороде изгибистых лоз.
А в женщине, как в поезде, дремали крылья апашки,
Полдень обшарил ее браслетные часы,
И локомотив, подходя к перрону, рассыпал свистков мурашки
И воткнул поверх шпал паровые усы.

«Сгорбленное небо поджало губы и без смеха, без шуток…»

Сгорбленное небо поджало губы и без смеха, без шуток
Обшарило мир черными перчатками сердитых ночей,
А трамвай занозил свой набитый желудок
Десятком угрюмых, спешащих людей.
Мягким матрацем развалилась ночь-усталка
И обмуслила лунной слизью ораву домов,
Которым сегодня особенно жалко
Забыть удары исступленных молотков.
В загородном парке сумрак вынул свой плотничий резак
Чтобы сгладить шероховатые абрисы ели.
Я слышу, как щелкает внутри меня мерный Кода́к,
А женщины говорят, что это сердце ворочается в постели.
Я только что повзрослел, я еще пахну лаком и клеем,
Но уже умею в мысль вдавить зубы острых слов.
Давайте, ласкающим в глаза неосторожно свеем
Легкие морщинки ночных голосов!
Мы знаем: все вопли, все вскрики, проклятья и всхлип
Неумеющих плакать над пудрой безмолвья,
– Это только огромный, колоссальный скрип
Земной оси, несмазанной кровью.

Священный сор войны

Война