Автономное плавание

Легко перемахнув с ходу невысокую ограду, Виктор обрушился прямо на голову засаде, подмяв под себя одного шпика и успев крепко врезать ногой в падении, точно в живот, другого. Свернув шею оглушенному врагу, – рука на подбородок, другая – на затылок… и резкий рывок отозвавшихся хрустом позвонков, – Федорчук тут же поднялся, прикрываясь безжизненным телом. Получивший удар в солнечное сплетение полицейский стоял на коленях, но уже оправился и тянул из кармана револьвер…

Время, казалось, начало растягиваться. Достать оружие мертвеца Виктор не успевал, поэтому просто сунул руку в карман чужого пальто, нащупал пистолет, стоявший на боевом взводе, и просто подняв руку вместе с полой, дважды нажал на спусковой крючок.

Выстрелы сквозь толстый драп пальто прозвучали негромко, а два отверстия на груди так и не успевшего обнажить ствол шпика стали лучшим подтверждением того, что Федорчук успел раньше.

Он успел сделать сегодня все, что хотел, но, уже сидя в купе парижского поезда и пытаясь унять дрожь в руках, задался одним вопросом: «А теперь-то что делать?..»

Но ответа на этот вопрос у него пока не было…

Глава 9. Шерше ля фам

Олег Ицкович, Париж.

Январь 1936 года

Пока ехали в Париж, времени для размышления над злободневными проблемами нового бытия почти не оставалось. Баронесса требовала повышенного внимания к себе, а, кроме того, то ли и в самом деле была страшно болтливой, то ли ее на нервной почве несло, но только казалось, что Кайзерина Николова не замолкает ни на мгновение. И ведь не дура. Это-то очевидно. Не глупости порола и не чепуху молола, если не считать чепухой тайны мадридского, то есть, разумеется, болгарского двора. Грамотная, интеллигентная речь, разумные, если не сказать больше, мысли, своеобразный юмор – порою грубоватый, иногда циничный, но всегда подлинный – и знаний разнообразных вагон и маленькая тележка, но, помилуй бог, как же всего этого для Ицковича много! Так что расслабиться удалось только в Париже, где они остановились в солидном, но не обязывающем отеле. Вообще-то баронесса собиралась в «Риц», но Олегу удалось ее переубедить. Ему там светиться ни к чему, да и дороговато. Но и ей, если подумать, там сейчас лучше не появляться.

– По родственникам и знакомым соскучилась? – поднял бровь Олег. – Тогда, может быть, к мужу съездишь, проведаешь старика? – так затейливо он озвучил простую мысль: «Пошла нах… заткнись, достала!»

Красотка поджала губы, сверкнула зеленью глаз, вдруг ставших изумрудными, но спорить перестала и, отобедав в обществе «кузена Баста», отправилась отдыхать, успев пожаловаться на мигрень. А вот кузену спать не хотелось совсем, но и гулять по Парижу оказалось некомфортно. Погода испортилась. Под ногами слякоть, и сверху тоже что-то такое капает, не слишком очевидное: то ли снег с дождем, то ли дождь со снегом. Одним словом, просто Амстердам или Питер, а не Париж, но делать нечего. А раз так, пришлось идти в кабак. Вообще, получалось, что в новой своей ипостаси – или тело Баста фон Шаунбурга следовало считать аватаром? – Ицкович все свое время проводит в поездах и питейных заведениях, благо средства позволяют и молодой здоровый организм не возражает.

«И то хлеб!» – усмехнулся Олег, устраиваясь за столиком в маленьком полупустом кафе. Подозвав официанта, он заказал уже ставшие привычными кофе и коньяк и спросил: есть ли в заведении свежие газеты?

– Разумеется, – сдержанно поклонился гарсон. – Какую именно газету желал бы получить месье?

– Le Figaro.

– Я сейчас же пошлю мальчика, – вежливо кивнул гарсон, и через пять минут – Олег даже не успел допить кофе – ему действительно вручили газету. И следующие пятнадцать минут, кляня себя за глупость, Баст фон Шаунбург вынужден был имитировать заинтересованное чтение. Разумеется, Баст в отличие от Олега знал французский, что называется, изрядно, но все же не настолько, чтобы просто читать и, уж тем более, получать от этого удовольствие. Вполне можно было попросить немецкую или английскую газету. Однако за муки свои Ицкович оказался вознагражден самым неожиданным и щедрым образом: в разделе объявлений он наткнулся на краткое и совершенно невразумительное для непосвященных сообщение о женитьбе некоего Николя Саркози на некоей Карле Бруни. Остальной текст представлял собой полный бред, который, однако же, расшифровывался, как номер парижского телефона.

Теперь оставалось только опрометью нестись к ближайшему аппарату и звонить… а кому, кстати? Кто дал объявление? Поскольку сам Ицкович его не давал, полагая излишним, это мог быть или Витька, или Степа. Но кто из них и почему сейчас, а не через месяц или два, как договаривались? Темна вода во облацех…