Автопортрет

Подвластен ли существу человеческому дар превоплощения? Вот я сейчас закрываю глаза и предо мною проходят лица. Их всего несколько, прошедших сквозь годы и десятилетия через мою жизнь чтобы появившись исчезнуть в черном провале времени уже навсегда, но ведь каждое из них заставляло когда – то биться сердце учащенно, мысли мои занимало всецело, помыслы, мечтания, надежды, расставаясь каждый раз я страдал, порой неимоверно, вот как сейчас. «У меня хорошая черта… делилась как – то одна нью йоркская знакомица, …быстро все забываю». Счастливица с чугуной башкой заместо головы и утюгом хладным заместо сердца. А может они животные просто, женщины эти, грубые, недоразвитые, примитивные, лживые и подлые двуногие твари, живущие инстинктом, лишеные того, чем в избытке наделены мы, мужчины. Разумеется не так оно. Но почему, вот как сейчас – уверен в этом абсолютно.

Та самая ночь окажется и последней. Через два дня ты улетаешь. Мы встретимся еще раз. Как и Париж, эта встреча стоила мессы.

Ты помнишь, каким выдался тот денек? Сказочный совершенно, правда, какой выпадает раз в жизни, потому, что завтра померкнет свет и кончится жизнь, в ней не будет и не может быть никакого смысла, потому, что дальше будет один сплошной непрерывно моросящий мелкий дождь и тучи будут беспрестанно на хмуром и темном от гнева небе с низко ползущими облаками и не будет больше ни солнца, ни неба синего как не будет зеленеть листва, петь птица, улыбаться мать ребенку, а ребенок матери.

Шампанское на открытой террасе. Затем, опьяненные не столько пенистым напитком, сколько друг другом, окружающими нас великолепием и красотой мы запрыгнем в открытый фаэтон и медлено двинем по кривым, мощеным улочкам Старого города в обнимку, целуясь и никого не стыдясь – напротив, и зеваки будут махать руками и кричать призывно БРАВО!, и мы в ответ тоже будем махать руками беззаботно так же, и смеяться, и целоваться, снова махать руками, смеяться и целоваться, о, это было так чудесно как может быть только раз в жизни, скажи, разве не так? Вечером мы будем слушать Словачека. Время от времени я буду брать твою руку в свою и держать нежно перебирая пальцы. Тебе приятны мои прикосновения, я чувствую это. Затем подымемся пешком и присядем в заведении что на углу сразу за БРИСТОЛЕМ. Я приобниму тебя и целый вечер буду внимательно рассматривать. Очень внимательно, словно предчувствуя, что теряю тебя навсегда. Так и не успев приобрести.

Пройдут годы, и ты как – то признаешься, что тогда, в пражском аэропорту, думала о мне. За тот краткий миг, что мы провели вместе ты успела войти в мою жизнь так же как и я в твою. Которые сквозь долгие годы и огромные расстояния нас разъединяющие переплелись каким – то странным образом. После твоего отъезда я полюбил взбираться на гору, ту самую, что сразу за ПУППОМ. Золотая осень, мягкое солнце, шелест опавшей листвы под ногами и я, взбирающийся словно на Голгофу на самую гору у одиноко стоящего дерева, я обнимаю прижимаясь щекой к его шершавой поверхности и глажу, что – то тихо про себя шепча…

У меня появилась навязчивая идея, преследующая и по сей день. Осень и мы, бредущие по золотистому ковру из опавших листьев. Так тихо, покойно, умиротворенно. Мне ничего в жизни больше не надо, у меня больше ничего не осталось кроме как пройти по этому ковру из опавших золотистых листьев и мы пройдем по нему, ведь правда, ведь нам больше ничего не осталось, мы даже знаем где и когда это произойдет, моя печальная и несостоявшаяся любовь… так же как и я – твоя. Прости. Ты знаешь о чем я.

Отстраняюсь. Хорош рвать сердце. Пора. Отрывисто машу рукой. Первый пункт контроля. Периодически оглядываюсь. Любимая женщина замерла у турникета. Взмах руки – мол не стой, уходи. Но любимая женщина неподвижна. Затем прохожу еще один кордон. Оглядываюсь. Всё тот же силуэт. Опять машу рукой. В ответ прощальный взмах. Иду влево на контроль багажа. Периодически оглядываюсь и взмахиваю рукой. Последний контроль в глубине зала. Оглядываюсь. В проёме – пустота. Такая же как и у меня в душе.

Я что – то делаю не так? Неправильно? Подскажите. Между тем я достаточно целомудрен. При виде скабрезностий и пошлятитины несущихся из уст выродков и дегенератов заполонивших Икону Бесову плююсь смачно вголос и тотчас вырубаю рубильник ненавистный. При том, что один в комнате и стесняться вроде бы некого. Бранных слов вот не употребляю. Мизинцем не тронул что женщину что ребенка.

Утро. Прихожая. Девушка закутаная в полотенце. «Приходи еще…»... прощально провожу рукой по оголеному плечику, прижимаюсь, и вот я уже на улице. За спиной клацанье затвора. Стучащий в висках и по дей сегодняшний. Но я знаю. Придет день, и дверь отворится вновь. Я войду, тёплая ладошка коснется моих волос, задержится на отвороте пальто и я услышу: “Ну что же ты стоишь, дорогой… раздевайся, проходи..».

Да что же я за человек такой?!

6. «Как ты можешь спать с девушками моложе своего сына?»

«Да запросто. И пожал плечами».