Автопортрет неизвестного

– Ну всё, хватит, – сказала она. – Итак. Марина. Всего интереснее другое. Она – старшая сестра Ярослава Диомидовича Смоляка, помнишь такого? Из первой части. От первого брака сестра, по отцу. Марина Диомидовна. Поповское отчество. Или, для простоты и народности, Демидовна. А так, в разговоре – Марина Дмитриевна. Хотя папа ее был вовсе не поп, о чем ты уже, конечно, догадался. Потому что если бы она была поповна, то у ее отца не могло быть ребенка от второго брака. Ее отец был чиновник в Ярославле, секретарь духовной консистории. Коллежский советник Диомид Амвросиевич Смоляк. Но вот он как раз был попович.

– Слушай, – сказал Игнат. – Может, не надо все так запутывать? Зачем она его сестра? Это как-то отразится в сюжете, вот именно этот факт, что она его сестра?

– Низачем, – серьезно сказала Юля. – Факт не отразится, насколько мне известно. Ну разве что чуточку. Седьмая вода на киселе иногда срабатывает. Но это не я запутываю. Это на самом деле так. В смысле, в романе.

Дальше пошли.

2.

Меж тем наступил вечер. Алабину стало скучно. Телефона в квартире не было, это он уже выяснил. Хотя в квартире такого ранга телефон должен был быть обязательно – наверное, он и был когда-то, но его сняли. Вот следы от телефонной проводки в коридоре.

Конечно, он мог спуститься вниз и позвонить кому-нибудь из телефона-автомата, тому же Шидловскому. Колдунову звонить не хотелось, они уже давно не виделись, лет пять, наверное. Те самые пять лет, о которых он говорил Марине. Но Шидловскому тоже не надо. Очень семейный человек. Вот так, с бухты-барахты, звать на новоселье? Во-первых, не придет. Во-вторых, поймет, что у Алабина в жизни что-то сильно не так, иначе зачем он вдруг приглашает выпить старого приятеля, первый раз за полгода или больше? А в-третьих, если Федя вдруг придет, то воспримет это как нелепое хвастовство этакой квартирищей. Потому что Федька с женой и двумя девочками живет в тесноте родительского дома, вместе с тещей, тестем и, кажется, до сих пор с древней бабушкой, дай ей бог долгие годы, как приговаривал Федька с веселым унынием. И еще нелепость в том, что смотри пункт два – с такой квартирищей, с редкостно удобной и почетной художественной должностью в Метрострое, с картиной в Третьяковке – такой счастливый, а совсем один. «С таким счастьем – и на свободе!» – Алабин вспомнил фразу из романа «Золотой теленок» и поежился. Нет. Никому звонить не надо. Но сидеть одному тоже тоскливо.

«Ага! – решил Алабин. – А схожу-ка я в гости к товарищу Бычкову Алексею Ивановичу! Тем более что есть прекрасный повод – адрес он мне сам написал своей могучей рукой в записную книжку, и сейчас еще совсем не поздно. Еще всего-то шесть часов с четвертью» – и часы со стены подтвердили: тримм-тамм.

Взял с собой пакеты с коньяком и пирожными и на Калужской заставе купил букетик – на всякий случай: вроде Бычков женат. Он писал его портрет в Доме культуры Метростроя, и Бычков вроде что-то такое говорил, но разговаривали они мало – Алабин работал быстро.

Портрет Бычкова он написал по заказу ВЦСПС, но это формально, а на самом деле – по личному указанию Лазаря Моисеевича. Бычков был проходчик, бригадир, известный ударник. Герой Труда – получил в честь пуска первой очереди метро.

Через полчаса он уже входил к Бычкову.

– Что? – спросил Игнат. – Герой Соцтруда? Кавалер Золотой Звезды?

«Неужели этот мальчик помнит название знаменитого романа Бабаевского? – подумала Юля. – Не может быть. Но почему его помню я? Я ведь тоже девочка!»