Автопортрет с устрицей в кармане

— Да, — сказал инспектор. — Но однажды (повторяю, это лишь мои предположения) он произнес подряд несколько фраз покойного сэра Джона, которые проливали свет на судьбу и местоположение индийского наследства. С этого мгновения Танкред был обречен, а мистер Годфри испытал новое вдохновение. Наконец он утвердился в мысли, что сокровища должны быть в чулане — или же в каком-то тайном помещении, в которое есть вход из чулана — того самого чулана, который, как я понимаю, долгие годы заброшен и задвинут шкафом. Кто-нибудь видел его открытым?

— Я — нет, — сказала Джейн. — Ни разу.

— И я нет, — сказала мисс Робертсон.

— Нет, никогда, — сказал викарий.

— Так вот, мистер Годфри собирался туда наведаться, — сказал инспектор. — Полагаю, его останавливали очевидные затруднения. Нельзя же обыскать этот чулан так, чтобы никто этого не заметил. Можно, конечно, попробовать ночью, да искать впотьмах неудобно, и потом, всегда есть опасность, что кто-нибудь придет на шум и спросит, что здесь творится; к тому же и шкаф без посторонней помощи не отодвинуть. А чтобы делать все это днем, нужен хороший предлог; и вдруг там на самом виду окажется что-нибудь ценное, а кругом люди ходят.

За дверью что-то покатилось, и задыхающийся голос мистера Годфри произнес:

— Вот она! Наконец-то! Видимо, она вывалилась из кармана, когда я… когда я сюда заходил.

— Мистер Годфри, — невозмутимо продолжал инспектор, — не один день бился над сочинением этого предлога и продолжал думать о нем в тот момент, когда спустился вниз и мисс Меррей, занимавшаяся своей выставкой, сообщила ему о намерении открыть чулан и спросила, не поможет ли он ей со шкафом.

— Откуда вы знаете, что он не один день бился и еще продолжал? — спросила Джейн.

— Иначе слова мисс Меррей не вызвали бы в нем такого неописуемого раздражения, — сказал инспектор. — Конечно, он никак не мог допустить, чтобы кто-нибудь другой открыл чулан и начал там копаться — в тот момент, когда он сам после столь долгих безмолвных трудов был в шаге от блистательной удачи. Но если бы он подумал хоть минуту — повторил бы в уме алфавит, как говорится, — он нашел бы сотню способов отговорить мисс Меррей от этого намерения, причем так, что она ничего бы не заподозрила. Но в нем вскипела желчь. Он видел угрозу всем своим замыслам и был взбешен тем, что люди от большого простодушия хотят сделать то, над чем тщетно билась его изобретательность. Он схватил со стола что попалось под руку и ударил мисс Меррей по виску. Полагаю, он никак не хотел этого и уже через минуту раскаивался в том, что сделал. Но мисс Меррей была мертва и этого не поправить, а у мистера Годфри были свои планы и чулан, куда нельзя было никого пускать.

— Так вот почему он отказался лезть туда за медалью! — сказала Джейн, глубоко потрясенная.

— Извините?..

— Нет, ничего… Но ради чего все это? Мистер Годфри, зачем вам деньги? — укоризненно спросила она.

— Надеюсь, я не оскорблю мистера Годфри, если отвечу за него, — сказал инспектор. — У него были большие замыслы и шаткое положение. Как я понимаю, сэр Генри не унаследовал приязни к нему; их отношения довольно натянутые, и нельзя поручиться, что это гостеприимство длилось бы вечно. Между тем мистер Годфри возлагал надежды на серьезные археологические работы в Бэкинфорде и окрестностях. Это, собственно говоря, его главная мечта, высокое честолюбие. Конечно, ему нужны были деньги.

— Но вы ведь не сразу все это поняли, да?

— Я думал, что причиной всему может быть завещание сэра Джона. Считается, что большинство убийств совершается из-за денег, а единственные деньги в Эннингли-Холле, заслуживающие преступления, — это наследство, оставленное сэром Джоном. В рассказе Эдвардса о том, как оно было составлено и заверено, были некоторые подробности, могущие вызвать подозрение, если ты предрасположен его испытывать. То, что Энни говорила человеку в черном насчет «старых хозяев», казалось подтверждением этой мысли, а смерть Энни усилила это подозрение. Потому я тратил время на поиски этого загадочного человека, подозревая, однако, что где-то поблизости находится и молодой наследник, ибо все, что я о нем знал, свидетельствовало, что важные дела он предпочитает совершать сам, а не поручать другому.

— Вы подозревали Генри? — удивленно спросила Джейн.

— Если вы примете версию, что дело в подлоге завещания, — сказал инспектор, — вы поймете, что сэр Генри делается главным подозреваемым. Поэтому я навел справки о том, где он сейчас. Но когда оказалось, что достоверные свидетели видели его в саванне и что не далее как позавчера он застрелил большого носорога той породы, что называется бореле…

— Бореле — это носорог? — разочарованно спросила мисс Робертсон.

— Да, черный носорог, у которого передний рог достигает, кажется, дюймов двадцати в длину. А что?

— Нет, ничего особенного… А вы не знаете, как этот носорог относится к местным жителям?