Автопортрет с устрицей в кармане

— Началось все с попугая, — отвечал инспектор. — Когда я предположил, что его убили намеренно, я подумал, чем он мог провиниться. Что такого мог сделать попугай?

— Ну, например, вон там в углу он за год продолбил клювом огромную дыру в стене, — сказала Джейн. — Удивительная настойчивость. Сэр Джон говорил, что если Танкред хотел бежать отсюда, то взял неверное направление. Если бы мне была дорога опрятность, как она дорога многим другим, я бы, пожалуй, могла…

— Он разговаривал, — сказал Роджер.

— Именно, — кивнул инспектор. — Тогда я стал интересоваться, о чем он разговаривал. И тут выяснились любопытные вещи. Танкред повторял за тремя своими хозяевами: у него были любимые фразы, безусловно восходившие к сэру Джону, были реплики, принадлежавшие леди Хелен (они касаются кухни), и было кое-что от молодого хозяина.

— Львы, белена и краали, — сказал Роджер, — это от Генри, конечно.

— Как вы помните, — сказал инспектор, — я опросил всех на этот предмет, и в итоге у меня в руках оказался очень приличный набор рецептов, призывов, раздумий и воспоминаний. Многие из тех, кого у нас считают писателями, обходятся меньшим… И тут выяснилось вот что. У всех, кого я расспрашивал, наборы фраз пересекались, хотя бы отчасти. Единственным исключением был мистер Годфри: то, что ему удалось вспомнить из разговоров Танкреда, никаких параллелей не имеет. По случайности я спрашивал мистера Годфри первым, он был застигнут врасплох, и мне тогда показалось, что он не вспоминает, а придумывает. Он смотрел в сад и наспех заимствовался оттуда, лишь бы не выдать мне то, что он действительно помнит.

— Но зачем было это скрывать?

— Мистер Годфри проявил осторожность, — отвечал инспектор, — и сделал мне своеобразный комплимент. Он решил, что если отрывочные реплики попугая навели его на след сокровища, они могут навести на этот след и другого. Поэтому мистер Годфри не мог рассказать мне правду; поэтому он и решил избавиться от Танкреда — пока попугай был жив, его неистощимая общительность была угрозой для любых медлительных затей.

— Гм, да, — сказал Роджер. — Все время представлять, что где-то сейчас говорит попугай, соединяя фразы в произвольном порядке, и кому-то с его болтовней может повезти даже больше, чем тебе, — это ведь с ума сойдешь.

— Убийство Эмилии было случайностью, — продолжал инспектор, — но, будучи совершено, оно дало мистеру Годфри возможность заодно избавиться от попугая и представить второе убийство несчастным случаем.

— А потом? — спросила Джейн. — У вас ведь были и другие поводы его подозревать?

— Еще один повод дала Энни, — сказал инспектор. — Бедная своенравная горничная, которая думала, что сама со всем разберется. Помнится, мисс Робертсон слышала от нее, что она-де справится с теми, кто протягивает руки куда не надо?

— Да-да, — подтвердила мисс Робертсон.

— Я промедлил с допросом Энни, потому что увлекся черным человеком и другими вещами, а когда убийца меня опередил, мне остались от нее лишь эти слова. Как я ни пытался, а все не мог понять, что они значат, и тогда решил понимать их буквально. Энни говорила о руке, потому что видела руку.

— Это метонимия, — произнес Роджер, поднимая палец. — Она есть на Сицилии.

Викарий покосился на него без приязни.

— А тут как раз я нашел в библиотеке отпечаток квадратной подставки, точно такой, как на этом столике в день убийства, и мне пришли некоторые мысли, не столько доказательного, сколько художественного рода. Мистер Хоуден, когда вы обнаружили пропажу книг?

— Позавчера утром, — сказал Роджер.

— А накануне они еще были?

— Да, помнится, днем я их листал.

— Очень хорошо. Представьте себе: четыре дня назад, вечер. Энни одна в библиотеке, она хочет забрать книги, которые обещала букинисту, и переставить оставшиеся так, чтобы не было видно пропажи. В это время убийца подходит к библиотеке. Дверь открывается внутрь. Он приоткрывает ее, он даже не входит, лишь протягивает руку, чтобы проверить, на месте ли то, что он там оставил.

— Зачем это было нужно?

— Он нервничает, — сказал инспектор.

— А почему он оставил эту обезьяну в библиотеке?

— Потому что это было безопасное место. Никто бы ее там не заметил.

— По-моему, вы нас недооцениваете, — сказал викарий.

— Кто из вас смог вспомнить, что стояло на этом столике? — поинтересовался инспектор.

— Гм, да. Продолжайте.

— Так вот, он думает, в библиотеке никого нет, но там Энни, прячущаяся в сумерках. Она видит, как в дверь просовывается рука…

— Левая, — ввернул Роджер, прикрывший глаза, чтобы удобнее представлять, как он идет по коридору и открывает дверь.

— Да, спасибо, мистер Хоуден. Просовывается левая рука, трогает обезьяну на полке и тотчас исчезает. Энни девушка смышленая, она поняла, что здесь делает эта обезьяна. Кроме того, она узнала руку, иначе бы сейчас была жива.

— Кажется, это не очень просто, — заметил викарий.

— Есть способы, — сказал инспектор. — Конечно, саму по себе руку, если у нее нет особых примет, узнать вот так нелегко, но то, что на ней надето…

— Кольца! — воскликнула Джейн. — Вот зачем!..