Автостопом по Индонезии и к папуасам

Но настоящим основателем религии сикхов стал Гуру Гобинд Сингх. По-настоящему яркий и одарённый человек своего времени (1666—1708). Став 10-м Гуру, он извлёк максимум из своего гурного положения. Сикхов было уже много, тысячи (может, десяток тысяч?) Преследования от правящих мусульман и от жрецов-индусов привели их к обособленности, при этом со всеми признаками общинного хозяйства – общая столовая, молитвы, вписка всех паломников и прочее. Гуру Г. С. понял, что дальнейшая опора на единственного Гуру опасна – вдруг его убьют нежданно, и не успеет стать преемник – тогда разрушится религия (или преемник окажется неспособным). Поэтому Г. Г.С, объявил себя, фактически, божеством. Помогло ему и то, что он был десятым по счёту Гуру, а десять – достаточно удобное число, как и двенадцать. Вот, скажем, 11 или 17 гур как-то странно бы смотрелось. А 10, 9, 8 или 7 – нормально)

Для этой цели – 1) объявил Гуру Нанака носителем Божественного Света, Истинным Гуру (при том что сам Нанак считал Истинным Гуру только Создателя-Бога), 2) объявил Г.Н. спасителем всего мира, непогрешимым, 3) соотвественно Божий Свет передался всем 10 гуру, 4) себя Г. Г. С. объявил практически всемогущим, ему стали оказывать особые царские почести, чем он и пользовался для расширения влияния и создания Империи Сикхов, царства Божия на Земле (попытки создать оное нередко предпринимались ранее другими религиями). Чтобы подстраховаться, он объявил себя Последним Гуру, а после себя – Книгу Грантх Сахиб, которую сам же и подредактировал, и внёс в неё положения о Гуру, которых никто не мог внести ни до, ни после Г. Г. С. Убедившись, что некоторые из общины всецело доверяют ему даже жизнь, он крестил в Царство Божие (хальсу, т.е. общину) пятерых самых преданных сикхов и потом сам крестился от них. Сделал таким образом общину жизнестойкой, культ централизованным, книгу – единой, свою религию – отдельной от других религий, а культ Бога смешав с культом Гуру и, подтекстно, и себя.

Примерно в 1710 Гуру Гобинд Сингха убили (смертельно ранили). До этого враги убили и всех его сыновей, чему Гуру не сильно расстроился, видя дело Бога упрочнённым. Умирая, Г.Г.С. оставил общину, которая расширилась, дошла до этих дней и насчитывает примерно 20 млн. человек.

Цитаты приводить по памяти не рискну, двойной перевод тоже не улучшает (с пенджаби на английский, потом на русский), интересующиеся – обращайтесь ко мне, а лучше к самим сикхам.

Прибытие в Соронг

Пароход приближался к Новой Гвинее. По сторонам виднелись длинные зелёные острова. Горы, покрытые лесом, торчали из океана. Казались ненаселёнными. Редко-редко на каком-то из островов виднелся дымок. Ни домов, ни полей, ни людей не было заметно. Иногда встречались лодочки и кораблики, вероятно рыбацкие.

По дороге на судне многие (западные индонезийцы) ругали Соронг.

– Э, Соронг, Папуа, беспредел, ничего у них нет, ни веры, ни овощей! Джайпура тоже плохо, веры нет, люди всякие разные. Маноквари тоже плохо, и там нет веры, совсем нет, и все кругом разбойники. Вот Тернате лучше, один закон, одна вера, и прочее.

Сами папуасы хвалили:

– Э, Папуа – хорошо, люди хорошие, всё у нас есть, приезжай, будем рады!

В целом хороший знак. Когда пугают, значит всё будет отлично.

Вечереет. Наш корабль подходит к Соронгу, первому (с западной стороны) новогвинейскому порту. Виден какой-то остров и населённый пункт – но это не сам Соронг, а его двойник, отделённый от города проливом. А вот и сам новогвинейский берег. Видно здание порта, много лодок, пароходики, моторки, катамараны. Больших зданий нет в пределах видимости. Далеко на зелёной горе стоит китайская пагода, кажется, девятиэтажная. Вот чудеса. Других культовых заведений не просматривается.

Соронг! Слегка покачиваюсь после пяти дней плавания. Швартуемся. Через забор, уже привычно, лезут грузчики. Но это не дохлые мелкие грузчики Макассара, Битунга или Тернате. Это рослые, здоровые, чернокожие, похожие на негров-футболистов грузчики-аборигены, довольно мрачные. Такие уж точно снесут с ног. Пока с судна бросают канаты, пока прикатывают трап, папуасы замечают меня, с рюкзаком стоящего на палубе, улыбаются, машут руками, и они уже не такие пугающие.

Уворачиваясь от бегущих, влетевших на борт «спортсменов», я выбираюсь за ворота порта. Здесь выстроились таксисты. Рикш нету, все моторные. И продавцы. Отмахиваюсь, выхожу на улицу – она, видимо, здесь одна, главная улица, идущая вдоль берега на много километров. Прохожу в сторону ожидаемого центра города – никакого результата, всё какой-то портовый пригород, лодки, катамараны, цистерны. Ловлю маршрутку – время поджимает, солнце уж садится.

– В сторону Главной мечети едете?

– Садись, садись, по пути.

Город действительно вытянут вдоль единственной дороги. В центре она разветвляется на две полосы, типа бульвара. С обгрызенными статуями, скамейками и бетонными «грибками» от солнца. Много разных церквей. Народ пополам – и чёрный, и белый, – причём белыми кажутся обычные индонезийцы, а чёрными – папуасы. Приехали.