Аз есмь царь. История самозванства в России

Лжесыновья Сталина. Весной 1937 года, после двух лет слухов, в Москве появился ложный сын Сталина. В 1990‐х годах жители Гори время от времени со всеми почестями принимали «сына Сталина», Заки Мамедова, сидевшего за рулем своего белого «Форда».

Лже-ЦК. «Всешутейший и всепьянейший собор» Петра Великого с его вакханалиями принадлежит прошлому, а вот Габор Риттершпорн узнал из архивных источников, что в одной деревне на Северном Кавказе все жители в возрасте от 22 до 28 лет собирались в «Центральном комитете», где имела место практика коллективного секса и где каждый носил имя одного из высших руководителей партии. Об «антисоветской и контрреволюционной порнографии» этих самозванцев систематически доносили, но дело осложнялось фактом присутствия на оргиях настоящих членов партийного руководства. Да и неологизм комсомолиться в бытовом языке означал совокупляться. Увидели свет и подложные «Политбюро», тогда как народ переделывал на неприличный лад названия ключевых институтов советской системы – Наркомпрост, Сельблядком, – чтобы определить их как места разврата в трагикомической «профанации большевистского культа», в общем народном поведении, которое сформировало подлинный и весьма обширный мир на изнанке официального Советского Союза.

Глава XXV. БЫТОВОЕ САМОЗВАНСТВО В СССР

Бесчисленные самозванцы, без которых не обходился ни один период советской истории, проявляли порой просто поразительную изобретательность. Кто не восхитится ими, зная, чем они рисковали в условиях невиданной и невообразимой сейчас частоты смертных приговоров, выносимых судебной системой, и миллионов отправленных в лагеря? И кто не ужаснется, узнав об обстоятельствах, толкнувших их на это? Шейла Фицпатрик исследовала самозванство в СССР, рассмотрев его как непрерывный процесс, связывающий коренную ломку коллективных социальных идентичностей со столь же радикальным преобразованием индивидуальных. Решив построить новое общество, большевики по своим идеологическим лекалам очертили границы каждого класса, предрекая одним светлое будущее (пролетариат, «бедняки») другим – постепенное вымирание (буржуазия, «кулаки»), и прикрепили к одному из этих классов каждого советского гражданина. Так возникла новая категория: «ложная классовая идентичность». Она касалась лиц, претендовавших на принадлежность к передовому классу, но относимых властями к разряду класса враждебного на основании их реального или мнимого материального благополучия. Сорвав с них маски, нужно было вскрыть и идеологическую подоплеку дела, даже если ее не существовало. Сотни тысяч граждан подправляли собственные биографии и биографии своих родителей, меняя свое социальное происхождение, чтобы в случае чего не попасть во враждебный класс; Габор Риттершпорн отмечает, что, производя подобный подлог, люди следовали примеру идеологов режима, официальная история которого была насквозь фальсифицирована. Здесь мы снова видим зеркальные отношения, напоминающие о связи между фальсификацией происхождения царского достоинства, родословных российских монархов и дворянства с одной стороны, а с другой – перенимание народом этой практики, приведшей к наплыву самозванцев. В иных случаях этническое происхождение могло стать поводом для обвинений в пособничестве внешнему врагу, как это было с поволжскими немцами, крымскими татарами или евреями (на волне антисемитизма конца 1940‐х – начала 1950‐х годов). Произвол в установлении определяющих черт каждого класса, размытость его границ и соответствующей каждому классу идентичности (вспомним призывы сорвать маски с примазавшихся к трудовому классу) вынуждало тех, кого это касалось или могло коснуться, придумывать себе новые родословные и новые идентичности, соответствовавшие требованиям режима. Советская система, как и самодержавие, была кузницей самозванцев. Как и прежде, черта, отделявшая настоящих от ложных, стиралась, а переход из одной категории в другую становился общим правилом, в том числе из‐за того, что привилегированное положение никого не могло застраховать от неожиданной смены политического курса и, соответственно, от молниеносного зачисления во враждебный класс. Размах «бытового» самозванства в СССР свидетельствует о непрочности, непродуманности и плохой организации системы, даже отдаленно не соответствовавшей мифу о «тотальном контроле» государства, созданному историографией времен холодной войны. Что касается популярности темы у советского и постсоветского населения, то миллионные тиражи романов Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» (1928) и «Золотой теленок» (1931), открывшие читателю знаменитого авантюриста Остапа Бендера, говорят сами за себя.

ГЕРОИ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ