Читаем Азбука моей жизни полностью

Учитель. Женщина не должна выступать в качестве учителя своего мужа. Он рад, что школьные годы ушли в прошлое и желает сам раздавать распоряжения. Для женщины так даже лучше. Ведь она королева своего дома. И если что-то сделает не так, то не потеряет своей должности. В ее власти решать, как приготовить еду, постель или вымыть пол.

Уэллс, Орсон. Каждый раз, когда я встречаюсь с ним, то чувствую себя как растение после дождя. Его ясные суждения понятны моему простому и практичному сердцу. Он очень великодушен и щедр.

Уэст, Мэй. Американская актриса, получившая титул секс-бомбы, который ее очень веселил.


Ф


Фартук. Это моя слабость. Особенно фартуки большого размера, пестрые, с широкими лямками и четырехугольными карманами. В узком маленьком фартуке карманы теряют всякий смысл. В моих карманах много всякой всячины. Здесь можно найти слипшиеся конфеты, бумажки, вырезки из газет, монетки, повязки для волос, детские носки, бутылочные пробки. Один писатель описал содержимое карманов маленького мальчика. Ему бы заглянуть в мои карманы!

Фартук, переброшенный через спинку стула, — чудесный натюрморт.

Фенхель. Слабый чай из него — лучшее средство против желудочных болей у ребенка.

Фиалки. Люблю дикие и садовые фиалки с сильным запахом. Оранжерейные могут спокойно оставаться на своих местах.

Физическая любовь. Если страна прилагает усилия к тому, чтобы физическая любовь в глазах молодежи связывалась с чувством вины, она выращивает больное поколение.

Филип, Жерар. Идеальный актер, персонификация романтического героя как в духовном, так и физическом плане. Впервые я увидела его в «Калигуле», когда он только начинал свой путь, а потом, потрясенная, ожидала у дверей гардероба. Его смерть задела меня глубоко, и не только потому, что я потеряла близкого человека. В его лице мировая сцена лишилась романтического идеала.

Флеминг, Александер. Открыватель пенициллина. Мое преклонение и восхищение перед ним не поддается описанию. Если бы я начала рассказывать о моих военных приключениях, то не смогла бы обойти то божественное явление, каким был и остается для меня этот человек.

Фонтаны. Неотъемлемая часть дома моей мечты.

Франция. Я начала учить французский язык, когда мне было четыре года, и полюбила эту страну задолго до того, как с ней познакомилась. Моя любовь к ней лишена следа логики или рассудка.

Функционировать. Нужно функционировать во все времена и соответствовать определенным требованиям.

Фэрбенкс, Дуглас. Американский актер, которому выпала удача иметь дело только с прекрасными и приятными вещами.


X


Хейфиц, Яша[91]. Тон его скрипки так совершенен, так чист, что, слыша его, я молюсь, чтобы он опустился со своих высот и стал просто человеком.

Хемингуэй, Эрнест. Моя персональная скала Гибралтара.

Хиросима. «Бомба, сброшенная на Хиросиму, упала и на Америку, хотя города, фабрики, церкви, здания, люди остались целыми и невредимыми. И все же эта бомба потрясла страну.

Бог, храни Америку и наших детей». Герман Хагендорн, 1946

Эти строки появились в 12-м издании популярного словаря Bartletts Familiar Quatations. Следует считать приметой времени, что уже из 13-го издания (1955) они были изъяты.

Хичкок, Альфред. Когда он работает на съемочной площадке, это совсем не похоже на режиссуру фильма. Но он режиссирует, да еще как!

Хлеб. Не позволяйте детям есть белый хлеб. Давайте им серый и черный, если вы их по-настоящему любите и заботитесь об их здоровье.

Холодильник. Великое изобретение. К сожалению, часто выступает как враг поваров.

Холостяк. Идеальное состояние для тех, кто стар или чувствует себя старым.

Художник. Истинные художники как драгоценный сосуд, от которого исходят бесконечные импульсы. Великодушный, часто печальный, что является еще более ценным, потому что у печали всегда глубинные корни.

Хэппи-энд. Люблю их.


Ц


Цветочный чай. Напиток, который французы пьют на ночь. Таков обычай. Он не только согревает зимой и освежает летом, но и полезен для здоровья. Некоторые чаи имеют чудесный аромат. Чаще всего используются цветы липы, мята, ромашка, апельсиновый цвет, страстоцвет, цветы вишни и др.

Церковные колокола. В Америке их слишком мало.

Цинизм. Мне не свойственен. Потому я прихожу в замешательство, когда сталкиваюсь с ним.

Цирк. Чудо, которое на определенном этапе жизни отражает элементарную тягу к путешествиям и являет собой естественное отрицание буржуазного существования.

Цитаты. Охотно пользуюсь ими, потому что мне нравится высказывать собственные мысли, используя формулы, найденные авторитетными людьми.

Цитра. Ее звук заставляет вспомнить горы, луга и лето Австрии.


Ч


Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Настоящее издание посвящено малоизученной теме – истории Строгановского Императорского художественно-промышленного училища в период с 1896 по 1917 г. и его последнему директору – академику Н.В. Глобе, эмигрировавшему из советской России в 1925 г. В сборник вошли статьи отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающие личность Н. Глобы в широком контексте художественной жизни предреволюционной и послереволюционной России, а также русской эмиграции. Большинство материалов, архивных документов и фактов представлено и проанализировано впервые.Для искусствоведов, художников, преподавателей и историков отечественной культуры, для широкого круга читателей.

Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев

Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное
Адмирал Советского флота
Адмирал Советского флота

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.После окончания войны судьба Н.Г. Кузнецова складывалась непросто – резкий и принципиальный характер адмирала приводил к конфликтам с высшим руководством страны. В 1947 г. он даже был снят с должности и понижен в звании, но затем восстановлен приказом И.В. Сталина. Однако уже во времена правления Н. Хрущева несгибаемый адмирал был уволен в отставку с унизительной формулировкой «без права работать во флоте».В своей книге Н.Г. Кузнецов показывает события Великой Отечественной войны от первого ее дня до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное