Азеф

- О провокации? - поднял на Савинкова темные глаза Азеф и расплылся в иронической улыбке. - Ха-ха-ха! Никаких подозрений конечно нет, потому что ясно и ребенку: - партия изобличила провокатора, оставив его на свободе. Так что же ты думаешь, провокатор - муха, хрупкая институтка, которая от испуга падает в обморок? Ты думаешь, - хмурясь, искажаясь говорил Азеф, - что Татаров не работает, что он бросил свое дело, перепугался и сел в бест? Да я голову дам оторвать, что это его рука. Он нас всех отошлет на виселицу. Но что же, если ЦК этого хочется, пойдем и на виселицу, - Азеф запыхтел папиросой.

- А разве он изобличен? - взволнованно спросила Беневская.

- Безусловный провокатор, - отрезал Савинков. И после раздумья проговорил: - Иван, если мы несколько раз шли по указке ЦК, то теперь, когда удар занесен над Б. О., нам нечего стесняться. С твоим арестом сорвутся все намеченные акты. Мы должны обезопасить себя.

- То есть как? Что ты думаешь? - как бы нехотя спросил Азеф.

- Убить Татарова, вот как, - сказал Савинков, пристально глядя в выпуклые, темные глаза Азефа.

Что нужно, было выговорено. Азеф молчал. Пыхтел, докуривая папиросу. Потом, бросив ее на пол, задавил штиблетой, закурил другую.

- Я думаю, ты поймешь, Борис, что самому мне поднимать этот вопрос неудобно. Татаров для своего спасенья обвинил меня перед Черновым.

- И что же?

- Я поставлю себя в двусмысленное положение. Могут сказать, убираю с пути человека, обвинявшего меня в предательстве.

- Какая чепуха!

Бледное лицо Беневской внезапно порозовело, изредка вздрагивали ресницы, словно она хотела что-то сказать и не выговаривала.

- Нет не чепуха, - медленно, лениво говорил Азеф. - Я щепетилен. Я не могу вести это дело. Потом сам понимаешь, Татаров не генерал, не губернатор, он товарищ, бывший, но все равно, у него есть имя, биография, убивать его не так-то просто.

- Бросим всю эту психологию, - махнул рукой Савинков, - все это так, Татаров не генерал, в былом революционер - прекрасно. Но он предатель. С слежкой за тобой над Б. О. занесен удар. Его надо отвести. Стало быть надо убить Татарова. Ясно, как арифметика. Не понимаю наконец, почему легко убить генерала и нелегко провокатора? Это люди одного берега. Ну, провокатора убить психологически может быть несколько труднее, только и всего. Убийство же Татарова важнее сейчас убийства Дубасова.

Азеф не глядел на Савинкова. Ждал.

- Если тебе, как ты говоришь, неудобно ставить убийство Татарова, давай я беру его на себя.

Азеф молчал.

- Не знаю, - ответил он, - могут выйти осложнения с ЦК.

- На осложнения мы плевали. Б. О. под угрозой виселицы, а мы еще будем думать о входящих и исходящих.

- Если ты уверен, что надо - бери. - Азеф выбросил дымящийся окурок из мундштука и опять задавил его штиблетой.

- Но ты то сам как считаешь? Необходимо или нет? - раздраженно проговорил Савинков.

- Я считаю необходимым, - тяжело подымаясь с кресла, проговорил Азеф.

5

Чтоб убить провокатора Татарова в Варшаву выехал Савинков, Беневская, Моисеенко, Калашников, Двойников и Назаров. План был прост. Его выдумал Савинков, гуляя по улицам "в желтом паре петербургской зимы".

В Варшаве Моисеенко и Беневская на имя супругов Крамер сняли на улице Шопена квартиру. Савинков пригласит Татарова для дачи показаний. А убьют Назаров, Двойников, Калашников.

Двойников московский фабричный, крепкий, скуластый. Назаров тоже рабочий, выше Двойникова, легкий и высокий. Оба сильны. Но все же первый удар предоставлен рассеянному студенту Калашникову. Он так настаивал, что удар отдали ему.

6

Мимо памятника Яну Собесскому Савинков шел, крутя тростью. У квартиры с железной дощечкой "Протоиерей Юрий Татаров", длительно нажал кнопку. Дожидаясь, ни о чем не думал.

Матушка Авдотья Кирилловна торопилась надеть туфли, все никак не попадала правой ногой. Но уж очень ей не хотелось, чтобы сын выходил отпирать "простудится еще, Господи", - шептала она, - "да и отдохнуть только лег". - И почти бегом побежала, мягко чавкая туфлями.

- Простите, пожалуйста, - проговорил прекрасно одетый господин, стоя перед Авдотьей Кирилловной. - Могу я видеть Николая Юрьевича?

Авдотье Кирилловне господин очень понравился. Тихо, по старушечьи улыбаясь, она проговорила:

- Отдохнуть он лег, сын то мой, ну, вы все таки пройдите в залу, я ему скажу.

Обтерев о половичек ноги, чтобы не наследить, Савинков прошел в залу. Зала маленькая, в фикусах, геранях, кактусах, с альбомами, плюшевыми скатертями ширмами, портретами духовных лиц.

Когда скрипнула дверь и на пороге встала плотная фигура Татарова, Савинков рассматривал над диваном портрет монаха в клобуке.

- Ах, это вы? - удивленно, нерешительно проговорил Татаров и Савинков увидел: - побледнел.

- Здравствуйте, Николай Юрьевич! - весело сказал он, пожимая руку.

- Присаживайтесь, - проговорил Татаров.

- У меня к вам дело.

- Пожалуйста, - опустив голову, сказал Татаров. Он посмотрел на брюки Савинкова в полоску и заметил, что ботинки грязны, "без калош ходит", подумал Татаров.