Азеф

- Видите ли, Николай Юрьевич, члены следственной комиссии по вашему делу, все, кроме Баха (внезапно, но естественно солгал Савинков) сейчас в Варшаве. Я полагаю, в целях вашей реабилитации необходимо устроить допрос, дабы вы могли защититься, мы же с своей стороны могли бы выяснить дело. Получены новые сведения, весьма меняющие дело в благоприятную для вас сторону. Товарищи поручили мне зайти к вам спросить: - хотите ли вы дать показания?

- Я ничего не могу добавить к уже данным, - проговорил Татаров, не поднимая головы. Савинков осмотрел его, опять как в Женеве, представляя, как рухнет с шумом на землю под ударами товарищей.

- Но я говорю, Николай Юрьевич, в нашем распоряжении есть новые данные. Вот, например, вы указывали на провокатора в партии. У нас есть теперь данные, могущие, быть может, реабилитировать вас окончательно.

- Да, я говорил о провокаторе. И сейчас скажу, - провокатор это "Толстый", Азеф.

- Откуда у вас эти сведения?

- Эти сведения достоверны. Я имею их из полиции. Моя сестра замужем за приставом Семеновым. Он хорош с Ратаевым. Я просил его, в виде личной мне услуги, осведомиться о секретном сотруднике в партии. Он узнал, провокатор "Толстый", Азеф.

- Ну, вот видите, - произнес Савинков, - если вы могли бы документально подтвердить это, хотя прямо скажу, я лично полицейскому источнику полностью не доверяю.

- Я понимаю, но здесь, Борис Викторович...

- Я понимаю, Николай Юрьевич, - перебил Савинков, - но разбор этого материала - дело следственной комиссии in corpore, мне поручено пригласить вас. Вы хотите придти?

Он видел, как Татаров волнуется, теребит, мнет бороду.

- А кто там будет?

- Чернов, Тютчев и я.

- А еще кто?

- Больше никого. Татаров молчал, соображая.

- Ну, хорошо, - проговорил он. - Я приду. Какой адрес?

- Улица Шопена 10, квартира Крамер. Спросите госпожу Крамер.

- Хорошо. В восемь?

- В восемь.

В передней, в приоткрытую щель смотрела Авдотья Кирилловна.

- Скажите, - остановил вдруг Татаров Савинкова, проговорив тихо: - Как же так, вы подозреваете меня и не боитесь придти ко мне на квартиру. Ведь, если я провокатор, я же могу вас выдать?

- А разве я вам сказал, что мы подозреваем вас? Я в это не верю ни одной минуты, Николай Юрьевич. Для того и приехала комиссия, чтобы окончательно выяснить.

- Ну, хорошо, до свиданья, - проговорил Татаров.

- До свиданья, до завтра. Только, пожалуйста, не запаздывайте.

Легкой походкой Савинков опустился по лестнице, на которой дворничиха зажигала керосиновую лампу. На улице Савинкова охватило чувство хорошо выполненного дела: - в восемь Татаров будет в квартире Крамер.

7

В доме № 10 на улице Шопена оживление началось с пяти. А с шести Беневская села в гостиной в кресло. Была бледна. Вероятно не опала ночь. Калашников то ходил по кабинету, то что-то насвистывал, то выходил в коридор.

В дальней, пустой комнате, согнувшись за столом что-то писал Савинков.

Назаров и Двойников пили чай. Они были друзья с юности, как еще привезли их отцы из деревни и отдали на Сормовский в мальчики.

- Нет, Шурка правды на свете, - откусывал сахар крепким зубом Назаров. Во время восстания сколько народу побили, теперь дети малые по миру бродят. Бомбой бы их всех безусловно, вот что...

- Ээ, Федя, - качал головой Двойников, - оно так то так, да все таки, брат, к такому делу с разлету не подходи. К такому делу надо в чистой рубахе идти, может даже я и недостоин еще, например, послужить революции, как вот Каляев.

- Брось трепать, Шурка, - хмурился Назаров, - в рубахе, не в рубахе. Надо убить? Надо. Значит концы в воду и ходи кандибобером.

Назаров допил, по привычке перевернул чашку вверх дном, утерся, сказал:

- Ну, я иду со двора.

Допив чай, Двойников произнес со вздохом что-то вроде "ииээхх!" и зашумел редкими ударами сапог к окну на улицу.

- Стало быть, Мария Аркадьевна, вы выходите к нему и проведете его в гостиную, тогда он отрезан. Я выйду из кабинета.

- Товарищ Калашников, скажите, вы убеждены, что это предатель?

- Да. А что?

- Я боюсь, вдруг ошибка, это ужасно.

- Какая вы чудачка, Мария Аркадьевна. Он предал товарищей, послал их на виселицу.

- Нет, я знаю... убить надо.

В дверь с черного хода раздался несильный стук. Беневская и Калашников вздрогнули.

- Он? Не может быть, рано, - проговорил Калашников и бросился в коридор. Беневская видела он держится за карман. Знала - в кармане финский нож.

Кто-то вошел с черного хода. - Вот шаталомный, - услыхала Беневская голос и смех Назарова.

- Опоздал, чорт возьми, города не знаешь, извозчик дуралей попался, говорил Моисеенко.

- Все в порядке, товарищ Моисеенко, - сказал Калашников.

Двойников тихо свистнул у окна. Все насторожились.

С противоположной стороны улицы, спрятав голову в воротник, согнувшись, быстро шел Татаров.

Беневская подошла к зеркалу и почему-то быстрым женским движением поправила волосы. Оторвавшись от рукописи, Савинков прислушался к свисту, ждал звонка. "Сейчас должен позвонить". Но звонка не раздавалось.