Азенкур: Генрих V и битва которая прославила Англию (ЛП)

Подобных историй можно было бы рассказать много, но еще одна заслуживает внимания, хотя бы потому, что она дает нам редкий пример женщины, потерявшей так много в этой битве. Перретра де ла Ривьер была четвертым ребенком в семье Бюро де ла Ривьер, друга и доверенного лица Карла V. Два ее брата, Карл и Жак, оба были приверженцами дела арманьяков. Жак, камергер дофина, был схвачен и заключен в тюрьму во время восстания в кабошьенов в 1413 году. Был распространен слух, что он покончил жизнь самоубийством в тюрьме, но на самом деле он был убит новым бургундским капитаном Парижа, который повесил его тело на эшафоте и выставил отрубленную голову на всеобщее обозрение. Сестра Перретты Жанна, знаменитая красавица, вышла замуж за Жака де Шатильона, арманьяка, адмирала Франции, а в 1409 году сама Перретта вышла замуж за другого арманьяка, Ги де ла Рош-Гюйона, камергера Карла VI, чьим наследственным правом было нести в бою "Draco normannicus", драконье знамя герцогов Нормандии.[625]

В битве при Азенкуре муж Перретты и ее свояки Филипп де ла Рош-Гюйон и Жак де Шатильон были убиты. Ги был одним из командиров левого крыла под командованием графа Вандомского, которое понесло особенно большие потери. Знамя "Draco normannicus" налагало на знаменосца почетный долг, никогда не отступать перед англичанами, и он погиб, выполняя его. Жак де Шатильон, который вместе с Раулем де Гокуром был одним из основателей ордена "Общество заключенных в оковы", занял свое место адмирала Франции в авангарде и погиб там же.[626] Брат Перретты, Карл де ла Ривьер, граф Даммартен, выжил в этой бойне, но его спасение было мало утешительным: как один из командиров арьергарда, он был обвинен в том, что покинул поле боя, так и не подняв меч.[627]

Лишившись почти всех взрослых мужчин в своей семье, Перретта теперь должна была взять на себя управление имениями мужа и самостоятельно воспитывать четырех малолетних детей. Вместо мужа она стала шателленом Ла-Рош-Гюйона, "самого недоступного и самого неприступного из замков Нормандии". Когда Генрих V вторгся в Нормандию во второй раз, в 1417 году, одним из первых мест, которые он занял, был Роншвиль, который принадлежал Рош-Гюйонам в течение полувека. Ему достались и другие замки и города герцогства. Ла-Рош-Гюйон устоял, Перретта позаботилась о том, чтобы пополнить крепость людьми, оружием и припасами. После падения Руана в январе 1419 года Генрих V больше не мог позволить себе оставить Ла-Рош-Гюйон в руках врага и послал Ричарда Бошама, графа Уорика, захватить его.

Несмотря на то, что граф был одним из самых способных военачальников Генриха, он встретил столь решительное сопротивление, что не смог ничего сделать. Тогда Ги ле Бутилер, капитан Руана и "человек, полный опыта и находчивости", посоветовал ему заминировать крепостные стены из пещер, которыми были изрезаны окрестности. Продержавшись несколько месяцев, Перретта был вынужден капитулировать, чтобы спасти жизни своего гарнизона. По словам монаха Сен-Дени, Ги ле Бутилер положил глаз и на замок, и на его шателена: в награду за его советы Генрих V пожаловал ему замок и его владения в бессрочное владение для себя и своих наследников и дал разрешение на брак с Перреттой. Но оба они недооценили мужество и упрямство самой дамы. Она категорически отказалась выйти замуж за ле Бутилера не только потому, что считала его "мерзким предателем", принесшим присягу Генриху V после падения Руана, но и потому, что не собиралась лишать наследства двух своих сыновей от Ги де ла Рош-Гюйона, старшему из которых не было еще и восьми лет.

2 июня 1419 года она и ее дети со всем движимым имуществом покинули Ла-Рош-Гюйон под конвоем короля и предстали перед ним в Манте. Генрих предложил помиловать ее за восстание против него, если она примет Ги ле Бутилера как своего мужа и принесет ему клятву верности как "законному наследнику престола Франции". Перретта снова отказалась, заявив, что разорение для нее менее страшно, чем брак с "гнуснейшим из предателей", и что истинным наследником Франции она признает только дофина. Как ни странно, Генрих V оставил это неповиновение безнаказанным и разрешил грозной Перретте и ее отпрыскам беспрепятственно покинуть Нормандию и отправиться, куда им заблагорассудится.[628]

В каком-то мрачном смысле Перретте де ла Ривьер повезло больше, чем некоторым другим женщинам, потерявшим мужей, отцов, сыновей и братьев в битве. По крайней мере, она знала, что они погибли, поскольку тела Ги де ла Рош-Гюйона и Жака де Шатильона были одними из немногих, которые были опознаны слугами и унесены с поля боя.[629] Для многих женщин такой уверенности не было, и в течение нескольких месяцев после этого они оставались в неопределенности, не зная ни о судьбе своих любимых, ни о том, являются ли они женами или вдовами. Вызванные этим эмоциональные переживания усугублялись финансовыми проблемами, которые создавала эта тяжелая ситуация.