Азиатская книга

В ту пору я еще не был знаком с Шармой и не слышал историй о причудах гуру-джи. Да и сам Саурабх, хоть он и брахман по происхождению, далек от религии и каких бы то ни было психофизических практик. В пору нашей дружбы он приобщил меня к болливудской попсе («Let’s have some raunak shaunak, let’s have some party now…»[173]), к бирьяни с козлятиной, к танцу бхангра (по четвергам мы наведывались в манхэттенский клуб Basement Bhangra), к романам Премчанда, драмам Калидасы и фильмам Сатьяджита Рая. Когда мы познакомились, он был безответно влюблен в мусульманку по имени Шахла; она позволяла ему водить ее в дорогие рестораны, пока не нашла себе жениха-пакинстанца. Потом он ухаживал за персидской красавицей Лейлой, не подозревая, что она спит с его другом Ранджитом. В конце концов он женился на пенджабской девушке, которую ему подыскали родители. Свадьбу сыграли в Дели. Мы с Аллой хотели поехать, но я не смог отпроситься с работы. После свадьбы Саурабх сократил общение с прежним кругом друзей — кажется, по воле жены. Через год она забеременела, но во втором триместре у нее случился выкидыш. Саурабх разослал всем письмо с просьбой некоторое время с ним не связываться. «Я знаю, что вы меня любите, сочувствуете и хотите выразить соболезнования. Я вас тоже люблю, но мне сейчас проще ни с кем не общаться». После этого он исчез из моей жизни на несколько лет и лишь совсем недавно снова появился — пришел на помощь. Это произошло в ноябре прошлого года. Накануне Дня благодарения я попал в аварию, о чем тут же возвестил у себя на страничке («Попал в аварию. Машина всмятку. Сам вроде жив. Всех с праздником!»). Не успел я вывесить свой жалобный пост, как Саурабх, который сейчас живет в штате Род-Айленд, позвонил мне с предложением немедленно приехать.

— Все в порядке, — успокоил я друга. — Только машину жалко. Я ее купил всего три месяца назад.

— Машина — ерунда. А сам-то ты точно цел? Не было сотрясения? Симптомы ведь обычно появляются не сразу. Может, мне все-таки лучше приехать?

— Разве что если ты собираешься лечить меня аюрведическими примочками, — неуклюже сострил я.

Это от Саурабха я впервые услышал об аюрведе. По его версии, до наших дней это древнее знание не дошло; все, что сейчас выдается за аюрведу, надо считать подделкой. «Но я верю, что много веков назад, во времена царя Ашоки или еще раньше, индийская медицина действительно была чем-то исключительным». Разумеется, вера в утраченный идеал аюрведы — такой же костыль, как вера в существование чудодейственного лекарства от рака где-то за пределами фармакопеи («то, что хочет скрыть от вас медицинская корпорация»). Человеку нужно утешение, а западная медицина неутешительна так же, как неутешителен атеизм или имперсонализм адвайты. Мне, приверженцу авраамической религии, это более чем понятно.

Моди

Фигура Нарендры Моди, облаченная в традиционную курту, сопровождала нас на протяжении всего путешествия по Уттар-Прадешу. Человек из народа, начинавший как продавец чая на вокзале, он взмыл в эмпиреи власти и разросся до исполинских размеров героя «Махабхараты» или древнегреческого небожителя. Взирая на нас с придорожных плакатов, телеэкранов и фотографий на передовицах, он то покровительствовал нам, то сбивал нас с пути, как Посейдон — ахейскую дружину, и мне казалось, что исполнение любых наших замыслов всецело зависит от его государевой воли. Неудивительно, что и наши разговоры то и дело возвращались к его персоне. На излете второго десятилетия XXI века по всему миру ведутся одни и те же разговоры — с поправкой лишь на имя правителя. Современная политика — это реалити-шоу, в которое втянуто все человечество. Это новая разновидность майи, анирвачания эпохи глобализации и интернета. Размывание границ между вещественным миром и виртуальным пространством, между правдой и фейком, между любыми «здесь» и «там». Над всей этой размытостью возвышается фигура правителя, вездесущая, словно Брахман. Может быть, кроме него и нет ничего? Ни нас, ни того, что мы привыкли считать реальностью? «Сатьям гьянам анантам Брахман». Безграничный правитель предстает в образах неисчислимых, смотрит с тысячи плакатов и миллиарда телеэкранов. Интеллигентное лицо, кустистые седые брови, аккуратно подстриженная борода. Плох он или хорош? На этот счет нет единого мнения.

В 2014 году он пришел к власти на волне борьбы с коррупцией; его антикоррупционная программа казалась глотком свежего воздуха после обрыдших лозунгов Партии конгресса. Но свободомыслящая Чару, которая голосовала за человека из народа три года назад, с тех пор кардинально изменила свое отношение к новому правителю: