Азиатская книга

Утром нас будят ячьи колокольчики: караван яков доставил в лагерь провизию. Рядом с нами — живописнейшая ледяная крепость. И, куда ни кинешь взгляд, всюду палатки, белые, голубые и желтые, точно цветы на высокогорном лугу, среди каменного крошева, которое Фред называет «technical ground» (имеется в виду, что подниматься по этим камешкам сложно и требует определенной техники). И снова, как в начале пути, утренняя пуджа. Бубны и металлические тарелки, можжевеловый дым. Все сидят на земле с закрытыми глазами, слушая горловое пение. В церемонии принимают участие как шерпы, так и иностранцы, причем перед иностранцами стоят пиалы с горячим тибетским чаем, а перед шерпами — бутылки с фантой или кока-колой.

Почему так важно дойти до конца? «Потому что, — говорит один из гидов, — альпинизм — самое бесполезное занятие на свете». Почти что оденовское «Poetry makes nothing happen». Я же вспоминаю, как впервые попал в Нью-Йорк и увидел вечерний Манхэттен: тысячи окон в тысяче небоскребов, и в каждом окне — свет, отдельная жизнь, и, пока мое «я», съежившееся в точку, окружено морем светящихся ячеек, все хорошо. Точно такое же чувство испытываю и сейчас — среди этих гор и этих палаток. Меня совсем мало, и я спокоен. А Эверест, как установили геологи, все продолжает расти.

2017–2023

Часть 5. От Средней Азии до Ближнего Востока

КАВКАЗСКИЙ ДНЕВНИК

1

В прошлый раз я был в этой части света в 2018 году. Прошло всего четыре года, но время оказалось спрессованным, как плиточный чай, которым нас с родителями угощали на Северном Кавказе, в Адыгее, не четыре, а тридцать четыре года назад. И вот предыдущие тридцать лет промелькнули как быстрый сон, а последние четыре перевернули все так, что теперь оглядываешься на 2018‐й с расстояния длиной в несколько вселенных. Видимо, это и есть та самая неравномерность времени, которой Томас Манн посвятил главные страницы своей «Волшебной горы». Время то растягивается, то сжимается, как меха аккордеона. Когда ничего не происходит, день бесконечно долог, а годы проносятся в одно мгновение. Когда же событий много, дни летят необыкновенно быстро, но в ретроспекции четыре года кажутся целой вечностью.

Перечитываю свой грузинский дневник 2018 года. Сейчас он воспринимается так, будто это написано на какой-нибудь другой планете. Хотя сам город Тбилиси с тех пор практически не изменился. Вот улица Асатиани, вот Дадиани, вот Леонидзе.

В прошлый раз здесь было лето, и я разгуливал в федоре с синей тульей, которую получил в подарок от Гандлевского. Гандлевскому же ее подарил Котэ, местная легенда, автор бессмертных рифм-двустиший вроде «Russian — страшен», «Чéчен — вечен», «Шýмер — умер» и проч. Сереже шляпа, кажется, пришлась не по размеру, и в результате ее унаследовал я, приехавший на тбилисский солнцепек без головного убора. Храню ее как реликвию того беспечного времени, когда мне довелось поколесить по Восточной Грузии в компании, о которой можно только мечтать.

Дело было так: Михаил Йоссель пригласил нас принять участие в его ежегодной программе Summer Literary Seminars на правах writers-in-residence[192]. Предполагалось, что мы будем вести писательские мастер-классы для американских студентов, специально прибывших ради этого в Тбилиси. Кроме нас с Гандлевским там оказались еще Линор, Анна Гальберштадт и целая орава маститых американских писателей. В общей сложности преподавателей набралось человек пятнадцать, а студентов — около шестидесяти. Гандлевский, известный знаток и обожатель Грузии, в первый же вечер строго сказал мне, что выступать и преподавать мы будем столько, сколько от нас потребуется, а путешествовать — по максимуму. Так и вышло. Спасибо Йосселю: преподавательская нагрузка оказалась более чем щадящей, так что за две недели мы охватили немало. Сигнахи, Казбеги, Давид-Гареджа, Мцхета, Джвари, Зедазени, Шиомгвиме, Уплисцихе, Гори, Пшавия и Хевсуретия — вот неполный список мест, где удалось побывать. И не забыть про сам Тбилиси — сразу красивый и похожий скорее на итальянский или, не знаю, португальский, чем постсоветский город. Обшарпанные каменные дома в несколько этажей с балконами (на балконе среди развешанного белья сидит пузатый человек в одних трусах с радиоприемником — сразу понимаешь, откуда взялся грузинский неореализм раннего Иоселиани), с резными фасадами, постройки XIX, а то и XVIII века, сильно потрепанные, но не как в советской провинции, а как где-нибудь в Южной Европе. Хотя нет, и не Европа тоже. Тбилиси сам по себе. Спокойные тенистые улицы под сенью платанов. По этим улицам можно шататься в любое время суток. Что мы и делали с Гандлевским в первую же ночь.