Азиатская книга

Вместе писать веселее, особенно с Мехди. Срок подачи – через неделю, а у нас еще конь не валялся. Рассказываю ему бородатый анекдот про разницу между капиталистическим и социалистическим адом. В капиталистическом аду грешнику каждое утро вбивают в задницу по гвоздю. В социалистическом – по идее то же самое. Но случаются перебои с гвоздями, бывает, что забойщик гвоздей не выходит на работу по причине запоя; а когда выйдет, обнаружит, что кто-то спер молоток… и так далее. Однако к концу месяца все тридцать гвоздей обязательно вобьют. «Да-да-да, – трясет головой Мехди, – у нас в Иране есть точно такой же анекдот. Только на фарси он звучит смешнее». За то время, что мы дружим с Мехди, я открыл для себя удивительную вещь. Оказывается, иранцы любят рассказывать анекдоты не меньше нашего. В отличие, например, от американцев, для которых этот жанр, как правило, ограничивается катехизической формой вопроса – ответа («Как называется переходный период от капитализма к коммунизму? – Алкоголизм») или привычной фабулой «Мужик заходит в бар…». У американцев, французов, немцев анекдот может изредка промелькнуть в беседе в качестве необязательного орнамента. Иранцы же рассказывают анекдоты взахлеб, как русские, спонтанно вступая в застольные состязания – кто больше вспомнит. Вероятно, этот особый жанр, застольный шквал анекдотов, пришел в Россию с Востока, вместе со сказками Шахерезады. Так же как африканцы могут часами обмениваться пословицами и этот обмен превращается в своеобразный иносказательный диалог, русские и иранцы перебрасываются анекдотами. Но удивительней всего то, что половина моих любимых советских анекдотов, оказывается, имеет персидский аналог. В чем причина? Длительная история репрессий в обеих частях света или глубинное родство культур? Юмор – вещь непостижимая; транспортировку из одной культурно-языковой среды в другую он переносит еще хуже, чем стихи. Стало быть, если паче чаяния наши шутки понятны им, а их шутки – нам, это говорит о близости двух культур красноречивей, чем что-либо еще. С нашими иранцами мы смеемся до упаду.

Но мы здесь не ради анекдотов. Мы пишем заявку на грант. Вколачиваем все тридцать гвоздей за одну смену. Сегодня – суббота. «За эти выходные мы должны все успеть», – объявляет Мехди и смотрит на часы. На часах – полдень. До часа «Ч», до «соб душанбе»231, еще уйма времени. «Может, по пивку?» – предлагает мой ответственный напарник. Я делаю строгое лицо, укоризненно качаю головой. Но перед его напором не устоять. Через две минуты он уже разливает по кружкам хефевайцен. Как пел Гребенщиков, «во славу музыки сегодня начнем с коньяка». Кстати, музыка нам тоже не помешает. Она, как известно, очень способствует грантописательному процессу. Мехди ставит Алирезу Горбани. Песня «Чера, чера?». И действительно, «чера»232? Но я не спорю, Горбани так Горбани. С тех пор как Мехди сводил меня на концерт по случаю Мехрегана, я поклонник иранской музыки. Итак, Горбани, хефевайцен… Мехди снова смотрит на часы: «Уже обедать скоро пора, дети, небось, проголодались. Может, шашлыки пожарим?»

И все же ко второй половине дня мы входим в рабочий ритм. Теперь мы пьем только крепкий персидский чай. Почти что чифирь. Он снимает сонливость, вызванную шашлыками и пивом. Мы испытываем прилив творческой энергии, отчаянно стучим по клавиатурам ноутбуков, пока вокруг носятся и галдят наши неугомонные дети.

– Страница четырнадцатая, абзац второй… Тут мы пишем про динамику иммунного ответа в опухолях, нечувствительных к ЛТ… Эмилия, сейчас же прекрати таскать Джои за хвост!.. Вот тут у меня вопрос: как мы определяем чувствительность к ЛТ на этих образцах?.. Эмилия, я кому сказал?

– На этих образцах – никак. Мы просто экстраполируем результат по органоидам того же рецепторного профиля… Соня, положи на место печенье, ты уже достаточно сладкого съела… А эти образцы используем исключительно для мультиплексной ИГХ… Соня, я кому сказал?

– А это нормально – экстраполировать? Рецензенты не придерутся? Эмилия, если сейчас же не перестанешь, я тебя накажу.

К полуночи галдеж наконец утих. Дети и пес спят вповалку у Элисы в комнате. А мы с Мехди все еще чифирим и топчем клаву.

– Так, давай, может, прервемся? Надо Соньку с Дашкой домой отвезти и уложить как следует. Моя жена, наверное, уже решила, что нас похитили.

– Давай, конечно, дуй скорее домой. Я еще чуть-чуть поработаю и тоже лягу. Завтра с утра продолжим.