Азиль

Ксавье Ланглу стоит в центре молельного зала и смотрит вверх. Там, высоко под сводами – небо и звёзды. Древние считали, что небо – обитель Бога. Ошибались. Бог живёт в людях. А небо – это его всевидящие глаза. Про это отцу Ланглу вчера сказала Амелия.

– Отец Ксавье, выходит, в Соборе Бога нет? – спросил кто-то из малышей лет десяти. – Если он в людях-то…

– Есть, – возразила Амелия. – Но тут он не видит, потому что небо нарисованное. Ему глаза замазали краской.

Дети зашумели, принялись спорить, почти до драки дошло. Только Амелия во всём этом не участвовала: ушла в дальний угол, забралась с ногами на скамью и уселась, поглаживая спрятанный под платьем шар.

Сказанное про краску не шло у Ксавье из головы с самого утра. Он сам, запертый в стенах Собора, чувствовал себя слепым. «Я будто вижу картинку, нарисованную на внутренней стороне век, – думает он. – Но это совсем не то, что видел бы, открыв глаза. Надо выйти отсюда. Только тогда я увижу».

Шуршат по мозаичному полу подошвы сандалий. Поступь лёгкая, женская. Отец Ланглу успел выучить её за неполные две недели.

– Полдень, отец Ксавье, – окликает Сорси из-за спины. – Мы ждём только вас. Ребята разбиты на группы, как вы и просили. Служки все ушли, я сама за ними заперла дверь.

– Хорошо. Ещё минуту, пожалуйста.

Нарисованное небо под сводами равнодушно смотрит на священника. Спрашивай – промолчит, не ответит.

– Пойдёмте, прошу! Там снаружи подтягиваются полицаи!

Сорси тянет его за рукав – настойчиво, отчаянно. Но это всё равно что пытаться сдвинуть скалу.

– Мадемуазель Морье…

– Он не вернётся! Вы же сами знаете, что не вернётся! – восклицает она. – Вы просите минутку уже второй час! Отец Ксавье, миленький, я точно так же его жду, как вы, но там в подвале дети! Они ждут вас, они без вас не пойдут!

Он кладёт тяжёлую широкую ладонь ей на макушку, всё так же глядя вверх. Сорси виснет у священника на руке, не переставая умолять:

– Пойдёмте! Я знаю, это ваш мальчик, он очень вам дорог, но… Мы сейчас все – ваши, отец Ксавье! Вы нам очень нужны, пожа-алуйста!

Снаружи по входной двери стучат, и голос Бастиана Каро требует:

– Отец Ланглу, откройте двери. Впустите моих людей, и никто не пострадает. Я гарантирую вам это лично. Детям будет обеспечена безопасность и неприкосновенность.

– Они пришли! Ну что же вы стоите!

Девушка с такой силой дёргает священника за руку, что оба едва не падают. Ксавье бросает взгляд на дверь: засов надёжен, на какое-то время незваных гостей задержит. Баррикады из скамеек, которые они со старшими детьми строили всю ночь, тоже помогут выиграть время. Солнечные лучи пробиваются в молельный зал сквозь витражи верхнего края окон – там, куда не удалось забросить мешки с землёй. Свет падает на рукоять катаны, лежащей перед отцом Ланглу на амвоне. Ксавье бережно устраивает меч в ножнах и спешит за Сорси. Девушка несётся впереди, придерживая под мышками закреплённые в кобуре автоматы. Ксавье был против огнестрельного оружия: это лишь спровоцирует полицию. Но рыжая заявила, что она умеет с этим обращаться и что детям нужен шанс на защиту. Священник на это промолчал, но винтовки у пятерых подростков отнял.

– Никакой стрельбы, ребята! Не испытывайте судьбу. Первые пули полетят в того, кто вооружён, – грозно сказал он.

Сорси на это лишь фыркнула.

Вдвоём они выбегают во внутренний дворик Собора, спрятанный от посторонних глаз в четырёх глухих стенах. Мелкие камешки в центре двора разметены, виднеется периметр двери, ведущей в подвал. Ксавье тянет ржавое толстое кольцо на себя, открывая вход в подземелье. Сорок три ступени вниз – и вот уже священника обступает толпа испуганных, притихших детей. Где-то впереди всхлипывают малыши.

– Ребята, посмотрите внимательно друг на друга, – просит Ксавье. – Никто не потерялся? Все здесь?

Дети перешёптываются, зовут друг друга по именам.

– Амелия?

– Я тут.

Она подходит к священнику, вкладывает маленькую руку в его ладонь. Вторая рука поддерживает спрятанный под платьем стеклянный шар. Вот как она с ним побежит? Но и куда она без него…

– Тома? Себастьен? Жан-Паскаль? – окликает отец Ланглу своих провожатых.

– Здесь, – звучит далеко впереди. – Идём?

– Идём. Ребятки, помните: очень тихо, быстро и слушаемся старших! – напоминает священник.

– Играем в путешествие! – таинственным голосом сообщает Сорси. – А кто первый скажет слово, тот моет полы в туалете!

Малыши хихикают, старшие дети сдержанно улыбаются. Процессия впереди приходит в движение, и Амелия уверенно тянет отца Ксавье за собой. Он идёт, погружённый в свои мысли, прислушиваясь к тишине, оставленной позади.