Азов. За други своя

В следующие дни всё повторилось. С самого рассвета до позднего вечера турки били по городу изо всех калибров. Зарядов османы не жалели. Казалось, они привезли с собой неограниченные запасы зелья и ядер. За несколько дней непрерывных обстрелов стены превратились в развалины, а бомбарды вышли из строя почти все. Казаки уже не отвечали пушечной стрельбой на обстрелы врага, а прятались в щели, тревожно ожидая, когда ему надоест или порох выйдет. И готовились к решающей схватке. Насыпь на четвёртый день поднялась в вровень со стеной, и турки потащили на неё пушки.

К вечеру все нераненые казаки собрались у главных ворот крепости. Тысячи три, может, с половиной. Сотня Валуя к этому времени убыла на треть. Десяток бойцов похоронили у церкви Иоанна Предтечи, остальные попали в руки знахарей. Чтобы как-то заменить выбывших, Валуй позвал к себе всех парней, что помогали жёнкам. Троих осколецких казаков и братишку с Егором Тепцовым. Молодёжь уже собралась в группку, лица светятся — ещё бы, на первую вылазку идут. Позвали и Сусара, сына Герасимова. Поглядывая по сторонам чуть ли не с восторгом, он не отходил от отца. Дурачье малое, этому ли радоваться? Хотя давно ли сам такой был? Задумавшись, он чуть не прослушал Осипа. Тот распределял казаков на выход.

— Сотни Карпова, Лукина, Порошина, от черкасов — Иващенко. — Валуй вытянул шею, выглядывая друга, но в толпе не заметил. — Пойдут через слухи. Вам, казаки, навести шороху, поднять сполох. Ну, в общем, как обычно. Как только турки на вас отвлекутся, открываем ворота и выходим все остальные. Муратко Тепцов — ты на воротах.

Отделившись от толпы, старый казак двинулся к створкам. Валуй, довольный, улыбнулся — жив вояка. Ещё до атаки турок Тепцов вспомнил про свои таланты к лечению, и с началом осады его отправили помогать знахарям. Хотя кто там кому помогал — ещё вопрос. Рассказывали, он даже самых порезанных казаков собирал по частям и поднимал на ноги. Его уважали и берегли.

Рядом ткнул в бок Борзята:

— Черкас с нами пойдёт.

— Слышал.

— Надо его найти, рядом чтоб держался.

— Найдём, если успеем.

Отец Черный выбрался в центр круга. Поправив длинную лежащую на животе бороду, размашисто перекрестил воинство. Казаки скинули шапки, шепотки молитв подхватил лёгкий ветерок, раскидывая по окрестностям. Ложились на лбы кресты. Поп запрятал массивный крест под рясу, рука ухватила перевязь сабли. Он ловко выгнулся ладным телом, накидывая верёвку на себя. Поправил бороду, взгляд скользнул по строю, отыскивая свободное место.

Михаил Татаринов посторонился, поглаживая пальцем широкий свежий шрам через щёку, покрытый грубой коростой. С удивлением вскинул бровь:

— Отче, твоё ли дело саблей махать?

Тот положил ладонь на рукоять сабли:

— Всему своё время. Когда мир — я молюсь. А враг на пороге — надо драться. Поляжем все, за кого тогда молиться?

Могучий голос Осипа перекрыл последнее слово, но Татаринов разобрал и мысленно согласился.

— Попрощаемся, казаки, друг с дружкой. Может, на последний бой идём. — И сам обнял стоящего рядом Тимофея Лебяжья Шея.

Донцы поддержали. Молчком скупо хлопали по спинам товарищей и просили прощения, "ежли что". Валуй тоже попрощался с ближайшими казаками. Космята, обнимая друга, пробормотал:

— А вот не дождутся они. Ну всё равно прости, если есть за что.

— И ты прости…

Рядом раздался знакомый бас.

— Здесь вы, шо ли?

Обернувшись, донцы увидели Иващенко Серафима. Обрадовавшись, потянулись к старому другу.

— Не знаю, свидимся ли нет, но простите и вы меня.

Борзята серьёзно кивнул, отвечая за всех:

— Ещё на твоей свадьбе погуляем. И ты прости.

У ворот раздался голос атамана, и Серафим, махнув друзьям на прощанье, поспешил к своей сотне.

— По коням, казаки. И с Богом! — Осип решительно натянул шапку.

Четыре сотни станичников узкими ручейками потекли к подземным ходам, выведенным в разные уголки крепости.

Двигаться под землёй можно, только согнувшись в пояс. Неудобно, но терпимо. К этому времени турки разбили крепостной вал, и в ров навалило земли и мусора. Готовясь к выходу, донцы заранее расчистили проходы по его дну, ветками прикрыли дырки, глина, словно помогая прятать, сама осыпалась сверху. Прислушавшись и не уловив опасных шорохов, Валуй оттолкнул маскировочную стенку. Первые рыскари бегом проскочили по заваленному рву. Казаки, двигавшиеся последними, как смогли замаскировали за собой проход. В темноте можно сильно не стараться — не найдут. А к утру, после возвращения, запрячут уже как следует.

К люку добрались быстро. Всего под землёй прошли не более трехсот саженей. Валуй, пока шагал, вспомнил даже некоторые крепи — сам вкапывал ещё недавно. Хотя теперь уже кажется — давно, в той, ещё доосадной жизни. Борзята, шагавший впереди, остановился, и Валуй от неожиданности боднул его зад головой. Тот шепотом беззлобно обозвал брата "чисто бревном".

Оглянувшись, брат передал факел старшему Лукину. Встал потвёрже, плечо упёрлось в деревянную створку. Дверка, приваленная слоем дерна, открылась не сразу. Борзята изрядно покряхтел и пару раз ругнулся.