Бааль Шем-Тов. Личность. Чудеса. Легенды. Учение хасидизма

Все они были верными последователями хасидизма, готовыми терпеть гонения и сражаться за его идеалы всем пылом своей души. При этом ни одного из них нельзя было заподозрить в неспособности к самостоятельному мышлению, к натурам, легко подпадающим под чужое влияние или склонным к конформизму. Скорее наоборот: большинство из них, как уже не раз говорилось на страницах этой книги, поначалу были страстными противниками Бешта; каждый еще до знакомства с ним уже считался выдающимся знатоком Торы, имел свой круг учеников, с трепетом ловивших каждое их слово; каждый успел немало достичь в жизни, заняв пост раввина или члена раввинского суда в том или ином местечке; почти за каждым стояла целая община, и порой очень немаленькая.

Именно поэтому их признание авторитета Бешта, значительная корректировка своих прежних взглядов и убеждений в соответствии хасидизмом и оказали столь мощное влияние на сотни тысяч других евреев, разнящихся и по уровню еврейского образования, и социальному положению.

Стоит вспомнить и то, что значительная часть бесед учеников с Бештом, в ходе которых он формулировал те или иные аспекты своего учения, происходила именно во время застолий, обычно — трех предписанных субботних трапез. За столом Бешта царила та особая атмосфера, которая отличает любые собрания единомышленников.

Что, впрочем, отнюдь не исключало возникавших время от времени взаимных трений, и острых споров, и соперничества за внимание и особую близость к Бешту. А поскольку, как уже было сказано, каждый из них был неординарной, самостоятельно мыслящей личностью, то время от времени кто-то из этих «рыцарей» вступал в спор и с самим Бештом. И — что особенно характерно — если в вопросах мировоззренческого характера это случалось довольно редко, то спор по какому-то бытовому вопросу возникал куда чаще, и в ходе него Бешт из учителя моментально превращался для них в такого же еврея, как и все остальные. Вспомним хотя бы как ведет себя по отношению к нему р. Зеэв Куцис в истории о свадьбе двух сирот.

Но в любом случае в течение всего времени, пока там жил Бешт, Меджибож был для них своего рода Камелотом, куда они спешили при первой же возможности. Многие, оставив в стороне свои повседневные дела и даже служебные обязанности, жили здесь долгие недели, а порой и месяцы, получая подлинное наслаждение от возможности постоянно видеться и беседовать с Бештом и стараясь как можно больше за это время успеть для собственного духовного роста. Так закладывалась одна из главных традиций хасидизма — обязательность время от времени посетить своего Ребе и хоть немного пообщаться с ним лично и помолиться с ним в одном миньяне; провести рядом с ним тот или иной праздник; прежде всего, разумеется, Песах и десять «грозных дней» от еврейского нового года Рош а-Шана до Дня Искупления.

Со временем в Меджибоже и других местах сформировался обычай, согласно которому Бешт участвовал в утренней субботней трапезы вместе со всей общиной, для чего на улице раскладывались огромные столы, и каждый желающий мог послушать, как Бешт рассуждает по поводу того или иного раздела Торы, а также по различным жизненным вопросам, а также задать беспокоящий его вопрос, но вот третью трапезу между минхой и молитвой исхода субботы он проводил в доме, где за столом собирались только члены «святого товарищества», а остальные, в том числе и приехавшие в Меджибож поклонники из других местечек по-прежнему собирались за общим столом во дворе или бейт-мидраше. И, разумеется, именно там, в доме, и раскрывал Бешт самые сокровенные тайны Торы, и присоединиться к этой его трапезе считалось за большую честь — и об этом также есть немало занимательных историй.

Как и историй о том, что над всем святым братством Бешта пребывала Шехина, и вместе они могли творить немалые чудеса. В одной из этих историй свидетелем Шехины или осеняющего учеников Бешта Небесного огня становится его жена Хана. Происходит она во время праздника Симхат Тора, «святое товарищество» веселились и танцевали и по ходу дела выпили немало вина из подвалов Бешта.

«И сказала праведная жена Бешта: „Не оставят они вина ни на освящение, ни на разделение, — и вошла к Бешту и сказала, что надо бы прекратить петь и плясать, ибо: — Не останется у тебя вина ни для освящения, ни для разделения“. Сказал ей Бешт со смехом: „Хорошо говоришь, поди и скажи им, чтобы прекратили и разошлись по домам“. Когда открыла дверь — а они шли в танце по кругу, — то увидела, что их, как шатер, окружает пылающий огонь. Взяла ведерки, и сама спустилась в подвал, и принесла им столько вина, сколько они хотели. Позже спросил ее Бешт: „Ты им сказала, чтобы уходили?“. Ответила ему: „Сам бы пошел и сказал“».