Баба Люба, давай!

Прошло еще несколько дней. Утром и днем Вильена была предоставлена самой себе. Она занималась по книгам, которые ей вернули на следующий день, после того, как она попала во дворец, много читала и размышляла. Вечером приходил Шариан, и начинались разговоры.

— Какую сказку сегодня мне поведает Шахерезада? — обычно именно с таким приветствием приходил к ней лжепринц.

И Люба рассказывала не только о фильмах и книгах, но и о своей жизни. Шариан всегда с особым интересом слушал эти истории. Правда, о себе говорил немного. Люба узнала, ему девятнадцать лет, что он родился в Саросе, жил без отца и рано потерял мать. Иногда он рассказывал о том, что значит быть ментальным магом:

— Каждая эмоция имеет вкус, запах, ощущение. Ненависть — горячая, зависть — воняет тухлыми яйцами, разочарование, как будто в горле першит. Когда людей много — это какофония ощущений. А, кроме эмоций есть мысли, картинки. Ты знаешь, что большая часть таких, как я, сходит с ума как только пробуждается дар? Да! Сходят с ума, потому что не могут осознать такое количество информации и ощущений. Голова лопается от боли.

Каждый день Люба требовала от менталиста клятвы в том, что Даинор не будет подвергаться пыткам. И каждый раз Шариан давал их с недовольством.

Так или иначе, разговоры заходили о сложившейся ситуации.

— Зачем тебе все это? — однажды спросила Люба, даже не уточняя, что она имела ввиду. Менталист понимал её без дополнительных слов.

— Власть, сила, возможность иметь все, что хочешь, — ответил Шариан.

— Нет, не все, — покачала головой девушка, — здоровье…

— Глупости! — перебил её маг, — если есть деньги и влияние, можно быть здоровым самому и вылечить близких, а если не вылечить, то максимально облегчить страдания. А счастье? Что такое счастье? Я счастлив сейчас, потому что добился всего, чего хотел.

— А любовь?

— Всего можно добиться! Любви тоже. Были бы деньги и влияние.

— И что это за любовь будет за деньги? Суррогат. Человек будет любить не тебя, а твои деньги или влияние. Власть, силу, но не тебя самого, — доказывала Люба, — ты заменяешь одно другим! Даже сейчас ты на чужом месте. Носишь чужое лицо, отзываешься на чужое имя. Как можно добиться любви, если ты не показываешь себя самого? Ты играешь роль. Постоянно. Понимаю, почему ты приходишь ко мне каждый вечер. Потому что во всем дворце, наверное, только я знаю твое настоящее имя. Какой ты на самом деле? Ты играешь мерзавца, сжился с этой ролью настолько, что сам стал мерзавцем. Сквозь маску все еще можно увидеть твое настоящее лицо, твою душу, но ненадолго. Только вопрос времени, когда маска окончательно заменит лицо. Остановись, пока не стало слишком поздно!

— Остановиться? — выплюнул менталист, зло посмотрев на Любу, — Нет! Ты думаешь, я не понимаю, зачем ты мне рассказываешь эти сказки про бескорыстную любовь и дружбу? Историю про императора, который отрекся от власти и стал выращивать капусту?* Я все понимаю! Ты хочешь власти сама! Не для себя, а для Даина. Власть — это вседозволенность…

— Власть — это, прежде всего, ответственность, — перебила девушка, — и Даинор это понимает. Ты рассказываешь про порядки при дворе, но в твоих силах все исправить, изменить к лучшему! И кому, как не тебе, менталисту огромной силы, знать, что делать? Но ты не хочешь!

— Потому что нет смысла. Сместишь одних, а к власти придут другие, такие же. Я знаю, что будет. И ради чего стараться? Ради простых людей, которые даже не представляют бремя правителей, а способны лишь надираться в кабаке и ругать власть, какой бы она не была? Поэтому я буду наслаждаться вседозволенностью, которую дает власть! — улыбнулся Шариан, — я достоин этого! Я столько перенес страданий, боли и лишений, а теперь судьба сама дала мне возможность стать всем. Сначала я с трудом переносил лживых, завистливых тварей, воняющих предательством, но потом привык, даже нашел удовольствие в том, чтобы стравливать их друг с другом и наказывать. Да, власть — наркотик, но я не хочу от него отказываться. Может, он меня и погубит, в конце концов. Но я буду счастлив, что так провел свою жизнь.

— Бездарно провел, — покачала головой Люба. — Так, ты растратишь свой дар, который мог бы послужить людям. Живя в праздности, ты только губишь себя.

— Я устал от твоих нотаций! Ты не права! И я докажу тебе это! Ты полюбишь меня, — Шариан, который только что сидел на кровати, навалился на Любу, прижав её к постели.

— Сомневаюсь, — скептически сказала девушка и снова в подробностях вспомнила про тухлое мясо.

— Милая, — вкрадчиво обратился менталист, — не думаешь ли ты, что мне сложно закрыться от твоих мерзких воспоминаний? Щиты на сознание я научился ставить давным-давно. И если бы захотел, то взял бы тебя, без твоего на то желания.

— Зачем тебе это? — горько спросила Люба, — все эти попытки влюбить, доказать?